Мысль о мадам Морган не давала покоя. Эллен понимала, что по идее должна действовать согласно инструкции. Но чем могла помочь эта женщина? Зачем ее звать? Ведь очевидно, с Перкинсом так просто не удастся договориться, здесь придется действовать тонко, осторожно, подойти издалека, уточнить у менеджеров, возможен ли вариант переезда. Если рассказать все мадам Морган – она же просто сойдет с ума и пойдет на таран. Из-за этого начнется скандал. Этого допустить нельзя. Она упертая личность, холодная и несговорчивая. Ей просто запрещено решать какие-либо вопросы с американцами.

А что, если удастся договориться с Меркьюри? Может, этот мужчина окажется рассудительней? Стоит подойти, узнать о переносе встречи, попробовать отложить все на другую дату! Пустить в ход свое обаяние, как это предлагал сделать Николя.

Нда. Тогда придется нарушить две заповеди, важнейшая из которых: как угодно, но заселить Меркьюри в этот же день. Да и вторая заповедь озвучена директором была раз пять: не разговаривать! И ни о чем не спрашивать. И уж тем более не пытаться договориться! Если нарушить обе, то может произойти нечто непоправимое.

Делать нечего. Время идет. Придется начинать с самого неприятного – идти к американцам. Но что она теперь им скажет? Надо выкручиваться.

Эллен повернула к ресторану и прошла сквозь гудящую толпу. В толчее все складно, народ веселился. Посетители бродили по залу, сталкивались со знакомыми в дверях и пьяно хохотали, словно назло.

Всем было весело, кроме Эллен. Люди обступали со всех сторон. Глазами она искала американцев. Затем, увидев их в конце ресторана, помешкала пару секунд.

В эту минуту мужчины здорово отдыхали: болтали за столиком, праздновали победу подопечного. Они наконец позволили себе расслабиться и принялись налегать на алкоголь так, что сам Колин бы обалдел.

Эллен понимала: дело дрянь. Сейчас она просто опозорится. Но вариантов отступления от приказа никто не давал. Она подошла к их столику и не нашла ничего лучше, кроме как спросить, куда делся мистер Перкинс. Менеджеры сразу перестали жевать. Маккинзи развернулся на голос, который пропищал где-то за его спиной.

– А, это вы, – сказал он и уселся вполоборота. – Колин спит, конечно. Еле-еле его утолкали.

Ступор. Сказать о том, что скандальную звезду теперь надо расшевелить, Эллен не могла. Челюсть заклинило.

– У вас к нам какое-то дело? – поинтересовался Берни и утер салфеткой рот.

– Как настроение? – выпалила она с дурацкой улыбочкой. Слова будто сами вырвались наружу, но лучше бы этого не делали: все получилось не в тему и сильно глупо.

– Не жалуемся, – ответил Маккинзи и подозрительно посмотрел на управляющую.

Нет, она должна взять себя в руки и сказать как есть, даже если это прозвучало бы безумно.

– Э-э-э… – потянула Эллен, – есть одна проблема.

Воцарилось молчание. На слове «проблема» менеджеры обменялись красноречивыми взглядами.

– Президентский люкс придется покинуть. У нас возникли кое-какие неполадки.

Молчание продолжалось пару секунд. Мужчины смотрели друг на друга, словно думали об одном и том же. Маккинзи посмотрел на часы, затем вопросительно оглядел Эллен.

– Покинуть кому? – спросил он насмешливо. – Перкинсу? Сейчас?

Эллен помолчала, затем постаралась перевести дух.

– Да, – сказала она. – Сейчас же необходимо покинуть номер.

Маккинзи посмотрел на Берни. Его улыбка расползлась на пол-лица. Еще через секунду разразился совершенно уничижительный смех.

Американцы расхохотались во весь голос, отчего соседи за столиками сразу утихомирились. Эллен смущенно улыбнулась сама. Конечно, «элегантно» такую проблему подать не удалось. Уродливое положение. Что и говорить.