– Или я, или она! – снова попыталась Марина пробить мою броню, но там сталь непробиваемая, так что зря старалась.

Взрослая самодостаточная женщина воюет с мелкой Матрёшкой, которая даже ложку правильно держать не умеет. Для меня выбор очевиден. Жаль, Марина этого пока не понимает. Но зато я всё хорошо вижу: она расстроена, выбита из колеи, ведёт себя по-дурацки и несёт полную ахинею.

Её не муха укусила, а рой пчёл загрыз. Спасать сейчас ужаленную в самое сердце женщину – неразумно. Есть вероятность получить новые шрамы и увечья, а они долго зарастают, я в курсе.

Всё, что хотел, я сказал, а поэтому только выразительно (я надеюсь) посмотрел на Марину. И тогда она сделала невероятное. То, чего я от неё никак не ожидал: схватила настольную лампу и грохнула ею об пол.

Хорошая была лампа, мне нравилась. Под старину, со стеклянным абажуром. Естественно, осколки разлетелись во все стороны, а моя дорогая невеста, громко цокая каблуками удалилась. Дверью она тоже хлопнула громко. Не скажу, что задрожали стены и стёкла, но что-то около того.

В тот момент я думал лишь об одном: как бы Матрёшка не испугалась, а поэтому поспешил в большую комнату. Мне только рёва не хватало для полного счастья.

Я не умел с детьми. Опыта ноль. Я даже у женатых друзей малышей никогда на руки не брал, чтобы не уронить или не повредить им что-нибудь ненароком.

Матрёшка сидела за столом с испуганным лицом.

– Не бойся. Тётя ушла, – сказал я, лишь бы что-то сказать. Вздохнул тяжело. – Наелась?

Малышка кивнула. Тоже вздохнула. Горестно как-то, печально.

– Давай знакомиться? Меня зовут Женя.

М-да уж. Захотелось самому себе пинка дать. Ну какой я ей Женя?!

– А тебя ведь Маша, правда? – вёл свой монолог дальше, потому что Матрёшка упорно молчала. И если бы не несколько слов в самом начале, я бы подумал, что она немая.

С одной стороны, это и хорошо: дети отличаются слишком большой говорливостью. Я часто замечал, что меня это немного и раздражает, и утомляет, когда я приходил в гости к семейным друзьям. А эта прям как из сказки: молчит, не ревёт, сама в туалет ходит и ест. Мечта, а не ребёнок. Ну, платье там из колгот поправить или руки вытереть – это я ещё способен, да. С пуговицами на пальто уже сложнее, но я же справился?

– Тётя Иа сказала, ты папа, – неожиданно выдал ребёнок, и я даже завис. Ну, как бы понятно, да. Но моё отцовство ещё никто не доказал. Однако не станешь же говорить об этом девочке почти четырёх лет отроду?

– Давай договоримся: будешь звать меня Женей.

– Папа! – упрямо выпятила губку малышка и сверкнула на меня глазищами в мохнатых ресницах.

И я сломался. Какая разница? Сейчас не до упорства, сладить бы с этим ребёнком, что свалился мне буквально на голову.

– Хорошо, хорошо! – поднял руки вверх, сдаваясь. – И раз ты наелась, давай, наверное, спать.

– В коватку? – какая, однако, умная и покладистая девочка! Я так обрадовался, что протянул ей руку, помогая слезть со стула, и повёл в свою спальню.

Это была моя ошибка, конечно, но не мог же я её запереть в одной из комнат? Маленького ребёнка в незнакомой квартире?

4. Глава 4

– Ух ты! – восхитилась Матрёшка, увидев мою необъятную кровать.

Она вскарабкалась самостоятельно и самозабвенно прыгала, испытывая матрас на прочность. Впрочем, матрасу ничего не грозило: он и большие нагрузки выдерживал, а уж одного ребёнка вполне мог и потерпеть.

– Я буду тут спать? – поинтересовалась Матрёшка, упав на попу.

– Да, – ответил я, ещё сам не зная, на что подписался.

– Купаться? – хлопнула ресницами малышка.

Я вздрогнул. Ну уж нет. Я не готов. И вообще не знаю, как это делается. То есть гипотетически я представлял: моются все одинаково. Но ведь это ребёнок. А я взрослый мужик, который никогда ничего подобного не делал.