Т у р б и н (Аметистову). Прав ты оказался, касатик. (Кивает на Хлудова.) Сволочь он! Вернулся, служил, вилял! Пока мститель народный не застрелил, как собаку! Пока не накормили его свинцом за всех невинно убиенных.

Х л у д о в. Что вы такое говорите, доктор?! Вы же воевали. Я поступал справедливо в условиях военного времени.

П е р в а я. Что справедливого в методе «вешать, вешать и вешать»?! Справедливость без милосердия ничего не стоит.

Х л у д о в (грозит Первой пальцем). Не надо, любезная, пропагандировать библейскими истинами. С подачи Михаила Афанасьевича я над ними вдоволь насмеялся, как герой пьесы «Бег». Не зря именно моя фигура неоднократно уточнялась всеми цензорами.

Т у р б и н. Да что там нуждалось в уточнении, изверг!

А м е т и с т о в. Какая такая фигура, беляк недорезанный?

Х л у д о в (заходится кашлем, садится в кресло). Все то же, все так же, все те же… Это ведь надо выдумать – невинно убиенные! Тараканы… Тараканий бег людей.

Грациозно покачивая бедрами, на сцене появляется Наташа. В ее руках поднос, на подносе стакан чая в серебряном подстаканнике, креманка с медом, блюдечко с аккуратно нарезанным лимоном.

Н а т а ш а. Кто здесь генерал Хлудов?

Х л у д о в (тоскливо). Ну, я будто бы еще Хлудов, хотя давно не генерал.

Н а т а ш а. Велено напоить вас горячим чаем. Совсем ведь раскашлялись, ваше высокопревосходительство. Так и воспаление легких недолго схватить.

Ставит поднос на журнальный столик.

А м е т и с т о в (Наташе). Ай да обманщица, воображала! (Передразнивает.) Велено напоить вас горячим чаем! Вот шельма! Представляете, коллеги, музой поэта прикинулась! Супругой самого Александра Сергеевича!

Х л у д о в. Как тебя зовут, милая?

Н а т а ш а (делает книксен). Наташа.

Х л у д о в. Спасибо тебе, Наташа.

А м е т и с т о в. Обомлеть – скромница! Наташа – дева наша! (Делает книксен). А мне, Наташка, чайку не соизволишь?

Т у р б и н (Аметистову). Замолчите немедленно!

П е р в а я (загадочно). Ну, почему, доктор, пусть потешится. Даже забавно. (Кивает на Аметистова.) Он с самой Пушкиной нашу барышню спутал. А Наташа не обидчивая, правда? Как ваша фамилия, дорогуша?

Н а т а ш а. Чего там. Самая обыкновенная у меня фамилия.

Т у р б и н (с проблеском понимания). Ага, ага! Но какая «самая обыкновенная»? Будьте любезны, скажите. Сделайте одолжение.

Н а т а ш а (мертвеет лицом). Крапилины мы.

П е р в а я (повторяет со значением). Крапилины, значит. Спасибо, дорогуша. (Хлудову.) Слыхали, Роман Валерьянович? Наталья Крапилина.

А м е т и с т о в. Глядите-ка на генерала! Он ее знает! В лице меняется. Точно! Вешатель знает нашу Наташку!

Хлудов нервно смеется, оглядывается себе за спину.

Н а т а ш а (тускло). Почему нет? Должен генерал знать мою фамилию. Как иначе? Ведь так, ваше высокопревосходительство? Крым, ночь, лютый мороз, железнодорожная станция и голубые луны от фонарей… Как такое забыть?

Х л у д о в (прячет лицо в ладони). Вестовой! Крапилин!.. Мешок на голову – и на столб! Ах, ах, ах… Вестовой, я ж тебе говорил, ты просто попал под колесо, и оно тебя стерло и кости твои сломало.

П е р в а я (иронично). Но бессмысленно таскаться за вами?

Х л у д о в. Да, Крапилин, да, уйди! Бессмысленно таскаться. Нет никакого резона. (Повышает голос.) Оставь меня! Не мучь – хватит! Не могу больше, гибну.

Т у р б и н (тяжело вздыхает). Вот какие у нас дела, Господи! Вешатель с ума сходит.

А м е т и с т о в. По заслугам и кара, доктор! (Грозит Хлудову.) У-у, изверг недостреленный!

Н а т а ш а (улыбается жутковатой улыбкой, гладит генерала по голове). Что вы так расстроились, ваше высокопревосходительство? Пейте чаек, пейте. Он согреет, успокоит. А я вас пледом укрою, чтобы тепленько было.