– Паша устроился в Луге водителем молоковоза.

– А ты тут при чём?

– Так мы решили пожениться, – Таськины глаза по-прежнему безмятежны, – в июле будет свадьба, сразу после дня рождения.

Ну да, Таньке ведь восемнадцать исполнится… Рита поймала себя – в который раз! – что не сёстрам исполнится, а именно Танюшке. Как будто Валюха не вместе с ней в материнской утробе девять месяцев провела.

– Что ж, поздравляю… – Рита чмокнула сестрёнку в нос, и они вместе, обнявшись, ступили на крыльцо. Всё же были они одной крови – Бологоевской, маманиной. В отличие от Валюхиной, Тимофеевской, тяжёлой по причине закрытости и недоверия к миру.

Свадьбу справляли в клубе, и Рита всё приглядывалась к Павлу, как бы оценивая, потянет ли он её взбалмошную и самолюбивую сестрёнку. И к концу застолья успокоилась: потянет. Парень, на первый взгляд, неказистый, ниже Таньки ростом, песочно-рыжий и по-детски картавит: букву «р» в начале слова раскатывает, а в середине глотает. Серые, галечные глаза с лёгкой косинкой, как отзвук татарских набегов, рыжие ресницы и брови – не Голливуд. Но его достоинства явно перевешивают мелкие недостатки.

Главное, и это ясно без слов, он Таську любит по-настоящему. На пять лет старше, отслужил армию, значит, надёжен. Спокойный, хозяйственный, непьющий – это сестрёнка ещё оценит. А вот гитара уже сейчас завоевала её сердце. И голос – как ни странно, без всякой картавости – мягкий, уверенно берущий и низкие, и высокие. Проникающий до глубин.

Рита смотрела на Танюшку, счастливую, в бледно-зелёном платье из жатого шёлка, с маленькой, как у феи, прозрачной фатой, лихо сидящей на темени. Смотрела и вспоминала слова чудо-психиатра «подростковая форма… пройдёт после замужества». Значит, всё плохое позади, и «чудесное спасение Тани Фомичёвой» произошло в двойном размере. Правда, теперь не Фомичёвой, а Кудряшовой…

А уже через год, сразу после окончания училища, Валюха тоже вышла замуж за Рудольфа Цыкина, с которым познакомилась, проходя дипломную практику в Лужском детдоме, где Рудик работал электриком. Она взяла его фамилию и стала Валентиной Цыкиной.

Рита удивлялась, каким образом Валька смогла подобрать себе в мужья человека, так похожего на Таськиного Павла. Внешне также неказист: ростом не высок, носатый, – зато такой же рыжий, даже ещё более рыжий, оправдывая своё имя Рудик. Как и Паша, спокойный, непьющий. Правда, никакой гитары и песен, и не картавит, а слегка косит и поэтому никогда не смотрит в глаза собеседнику. Но это, скорее всего, от смущения. В целом безобидный, положительный, Валюхе подходит.

Таня с Павлом переехали в Лугу, где первое время кантовались в комнате общежития, а когда Татьяна забеременела, Пашке выделили от молокозавода небольшую квартиру в мансарде деревянного дома. Таня работала на разделке мяса и рыбы, так что семья была при питании. Родилась Ирка, голосистая, с напором, внешне похожая на отца, а характером в мать. И всё у них складывалось хорошо.

Вот у Валюхи так не получилось. Она тоже уехала с Рудольфом в Лугу, но жить ей пришлось вместе со свекровью, Ниной Романовной. Та заревновала невестку, поскольку растила сына без мужа и привыкла считать его своей собственностью. Возможно, со временем они бы и притёрлись друг к другу, тем более что Валя уже была на последнем месяце, а Нина Романовна мечтала о внуке, но тут Валюха поспешила.

Если уж говорить откровенно, поспешность принятия решений была у сестёр Фомичёвых в крови. В родителей пошли, те оба на эмоциях, скорые на слова и действия. Только выражалось это по-разному. Мать с места в карьер лепила всё, что думала, но отходчива была и рукам воли не давала. Отец какое-то время мог посмеиваться или угрюмо молчать, затем взрывался, совсем не безобидно. Если в руках у него нож или топор, лучше не задевать. В посёлке уже были пострадавшие, и Александра Михайловича побаивались.