—  Всё зависит от тебя, детёныш… Знаешь что?  —  я вытерла слёзы с лица.  —  Ну ты и упрямец! Что ты прицепился?  —  а щёки снова мокрые, и таких крупных слезинок я никогда не ощущала, таких горячих и горьких.  —  Ты, детёныш, совершенно недальновидный… дурной пример заразителен. Ты ещё пожалеешь, что меня выбрал… Потому что папы не будет, и бабок. Я тебе не куплю новый телефон, не оплачу кружки. Я вообще не знаю, что с тобой делать. Устроит? Ю а велком. 

Перевернула на бок, обхватила себя обеими руками и стала глубоко и медленно дышать.

У меня ничего не болело. Ничего меня не тревожило. Ощущение потери, что терзало в номере, где сидела с Ниной, прошло.

Почему-то стало лучше и легче, будто с души свалился камень, хоть это и нельзя было объяснить никакой логикой.

 —  Так, Обломова?  —  позвала медсестра, которая меня тут укладывала “полежать”.  —  В палату можешь идти, если в себя пришла. И к тебе пришли, не знаю уж кто пустил,  —  медсестра обернулась и смерила визитёра взглядом.  —  Ну вот он дойти и поможет. Всё. Утром жди врача.

Он?..