—  Ты чего, уже устала?  —  насмешливо поинтересовалась Нина, глядя на меня.

Обычно я слыла камикадзе. В силу возраста могла скакать за стойкой на каблуках всю ночь, в то время как сама Нина уже переобувалась в балетки и всё чаще уходила отдохнуть на минутку во время затишья.

 —  Да… что-то нашло на меня… 

В баре было не шумно, но уютно. Кажется, все сегодня пришли сюда потрепаться, а не напиться. У стойки не толпился народ, официанты подходили с заказами  —  уносили стопки и бокалы, а потом все снова затихали и погружались в разговоры. Идиллия.

Золотой вечер!

 —  Если хочешь, можешь посидеть в кладовке, там чай кто-то заварил,  —  кивнула себе за спину Нина.  —  Тут всё равно никого, а ты уже стаканы натёрла до дыр.

 —  М-м… а вдруг…

 —  Я позову, если что, иди. Я тут покукую, Геллу посторожу. Она где-то шляется с телефоном, поди принцу своему звонить пошла!

 —  Ладно, зови если что.

На самом деле кладовка была спасением! Я ужасно мечтала вытянуть ноги и просто посидеть с удобством, а лучше чу-уть-чуть поспать, самую капельку. Только вот деньги за сон, увы, не платят. А деньги ой как нужны. 

Кладовка была местом уютным, с кожаным диваном, который когда-то стоял в лобби, но истрепался. С вай-фаем, чайником, чашками, сахаром. Кто-то всегда оставлял тут печенье, таскал сюда с кухни какие-то вкусности вроде обрезков от дорогой колбасы или сыра. В кладовке было очень тепло, и почти сразу мои веки стали тяжелеть.

Там и правда был чай, целый заварник. И лежали простые печеньки на тарелке. Да уж! Элитная гостиница и курабье… Я рассмеялась и с удовольствием умяла печеньку, налила себе крепкого чаю и сделала глоток. 

Главное тут не уснуть… и правда усталость какая-то невероятная, будто мешки таскала, хотя по сути ничего особенного не делала, всё как обычно. 

 И всё равно, чувство, будто что-то не так.

Бывает такое, что гложет изнутри какой-то червяк, сидит у тебя прямо между правым и левым ухом и настойчиво нашёптывает, что всё сегодня изменится. Сейчас случится что-то непоправимое. 

Я кормила червяка курабье, топила его в чае, а он всё нашёптывал и тревога в груди только усиливалась и усиливалась.

Львы и дети…

Да уж, странная неделька, иначе не скажешь.

Возможно, я так бы и сидела ничего не понимая, если бы на одну секунду не отвлеклась, не подумала, что кто-то стучит в дверь, и не встала. 

Встала и тут же начала падать.

Червячок, наевшийся курабье и напившийся чаю, потянулся, покряхтел и сообщил: "А я говорил, что что-то не так!"

15. Пятнадцать капель валерьянки

 —  Соня? Сонь!  —  Нина колотила в дверь туалета для персонала, а я стояла и в ужасе смотрела, как две тёмно-бордовые капли стекают вниз по стенке унитаза. 

Приплыли.

Голова всё ещё кружилась, сердце стучало от страха так сильно, что шумело в ушах и почему-то горели огнём виски. 

 —  Соня, блин!

Я на автомате потянулась и открыла дверь Нине, а та тут же залетела в кабинку, достаточно просторную для нас двоих, и заперлась, будто ничего особенного в этом нет.

 —  Ты чего? 

Нина окинула меня взглядом, и только теперь, рядом с пробивной гиперактивной Ниной я поняла, что готова разрыдаться.

 —  Плохо? Голова? М…  —  она замолчала.  —  И? 

Нина явно решила, что дело в банальных месячных, закатила глаза, вздохнула. В просторном туалете был даже шкафчик, где немногочисленная женская часть коллектива хранила всякие запасные предметы личной гигиены. 

 —  Ну? Не ноем, всё решаемо!

 —  Нин…

 —  Так, на вот салфетки тут… прокладки или тампоны…

 —  Нин… 

 —  А я думаю, куда ты делась…

 —  Нин, я беременна,  —  и я впервые произнесла это вслух.