Мортимер перевел задумчивый взгляд на начальника стражи.

– Вы можете отправить кого-то из городской стражи в Крёнгард?

Парнс встал из-за стола и осмотрел всех сидящих в зале советников. Лицо начальника стражи напоминало высушенное озеро из-за потрескавшейся кожи вокруг губ и носа, а также за счет глубоких морщин на лбу и вокруг глаз. Он постоянно щурился из-за плохого зрения, поэтому смотрел на всех взглядом старого деда, повидавшего тучу дерьма на бесчисленных войнах и считающего всех этих собак из совета сопляками.

– Нет, – таким же сухим, как его лицо, голосом ответил Парнс. – Все силы сейчас пущены на ремонт железных дорог. Остались только отряды, патрулирующие город, и багровые клинки. Но как вы знаете, они не должны покидать пределы Солтиса без особого распоряжения императора.

– Знаю, – задумчиво прижав указательные пальцы ко рту, повторил Мортимер. – Вы упомянули про отряды в городе. Сколько их?

– Несколько дюжин по четыре человека в каждом, – ответил Парнс.

– Вы в них уверены? – поинтересовался он.

Парнса явно задел вопрос главы совета. Почти всех из городских полицейских или голубой стражи, как привыкли их называть бойцы старой закалки, он тренировал лично и чуть ли не вручную вылеплял из них солдат. Под столом незаметно сжался кулак.

– Да, милорд, – отвечал начальник стражи, – они посвятили свою жизнь службе империи, и со многими я лично сражался плечом к плечу на поле боя.

– Где они сейчас?

– Ближайшие патрулируют гавань, – ответил Парнс и выдохнул, разжав кулак. С какой бы неприязнью он не относился к главному советнику, тот все же оставался выше его по рангу, и принятая им присяга сдерживала его.

Мортимер одобрительно кивнул и, не обращая внимания на озлобленного Парнса, обратился к стражнику в белой кирасе позади него.

– Выбери одного из них и приведи сюда, – сказал он и хотел было добавить что-то еще, но в последний момент передумал.

Стражник выпрямился во весь свой внушительный рост и, поклонившись, вышел из зала. На его место почти сразу встал другой, отличавшийся лишь наличием безобразного шрама на правой руке.

– Господа, – обратился к совету Мортимер, – пока не прибудет наш гость, предлагаю устроить небольшой перерыв, – все одобрительно закивали и повставали со своих мест.

Мортимер остался совершенно один за столом с выбитым на нем гербом Солтиса, на котором было изображено трехголовое существо с телом, напоминавшим гидру с Фораса, длинным хвостом стрелой и головами, походившими на драконьи из старых легенд. Голова, смотрящая вправо, раскрыла пасть, оголив острые ряды клыков перед видимым только ею врагом. Вторая с интересом всматривалась куда-то на восток. Мастер по камню, что выбил этот рисунок, скрупулезно проработал взгляд существа, желающий получить знания, а не войну, в отличие от правого собрата. Третья же возвышалась над другими, склонившись под светом Юны – старшей из трех лунных сестер.

Подперев голову руками, Мортимер медленно перешагнул порог библиотеки собственной памяти. Вместо обычных стен и потолка его сознание воссоздало полки с неисчислимым количеством фолиантов, древних свитков и клочков исписанной кожи. Последние сохранились с тех времен, когда он жил с родителями в деревне на окраинах империи. Он втайне от отца воровал подсохшую кожу из его мастерской и углем записывал на ней все, что казалось ему подозрительным или пробуждало интерес, начиная с доносящегося со стороны леса шума и заканчивая пересчетом стада подозрительного соседа.

В библиотеке все эти годы неизменным оставался только покрытый одинаковыми коврами пол. Вытканный нитями памяти, он притягивал своей расцветкой и извивающимися в диковинных танцах узорами. Основной рисунок находился по центру. Он напоминал две волны на поверхности бушующего океана. Они сталкивались в центре и смешивались в совершенно непредсказуемый цвет, а после расходились к краям ковра, чтобы на новом полотне вновь встретиться лицом к лицу и выдать не поддающийся пониманию обычного человека рисунок. Мортимер неоднократно цеплялся взглядом за узоры на ковре, как рыба за крючок удочки, и часами изучал его, но в этот раз он намеревался сделать что-то по-настоящему важное и старался не смотреть под ноги.