Так, так… Сегодня в десять утра я должен ему дать окончательный ответ, согласен ли заменить того душмана. Заменить… Что это значит? Командовать группой «духов». Раз. Убивать своих. Два. Ну, может, не своих, но зачем-то я должен подменить их командира. Ладно. Если соглашусь, во-первых, я должен знать несколько языков, или хотя бы английский. Ну и что же, я за пять минут его выучу?.. Что-то здесь не так. Вернее, особисты не на того делают ставку… то есть я не потяну!» – Фёдор встал с кровати, подошел к столу. Чайник, к счастью, почти полный. Несколько больших глотков теплой воды тут же вызвали сильное потоотделение.

Обтершись полотенцем, Фёдор вернулся к кровати и лег.

«Вот такая вышла с вами, товарищ гвардии старший лейтенант, загвоздочка. И что дальше вы будете делать? Воевать?.. Или собираться домой?.. Легче, конечно, отказаться – хватит, навоевался. Чего им еще нужно от меня? И тут же, Феденька, к тебе прикрепится хвостиком прекрасное определение – «трус»! Погоди-ка, а как старшина на меня посмотрел после туалета?.. Что, и он знает, в какую авантюру меня хотят втянуть? Навряд ли, он посмотрел мне в глаза потому что они красные и опухшие. Да-да, и потому, что от меня несет перегаром от паленого трехзвездочного коньяка!

Погоди-ка, – Фёдор закашлялся. – Погоди-ка, он точно знает, как я бежал сломя голову от афганца, который за мной гнался с саблей. Бли-ин! Точно, когда я пробегал мимо бээмпэшки, на ней сидел механик-водитель. Как его… мм-м… Ми-ми-хайлов. Да, Михайлов. И он обо всём увиденном растрезвонил. Черт! Правду говорят: «От любви до ненависти один шаг». А причем здесь «любовь»? Ладно, изменим это слово на «уважение». Не все ли равно, какое это имеет значение – «любовь» или «уважение»? Завтра же вся рота, батальон, полк… будут во все горло смеяться, как я струсил и бежал от афганца».

Фёдор, сжав зубы, смотрел в потолок. Хотелось рвать и метать. «Ну, блин, попался! Ну, блин…»

…Майор вытащил из ножен саблю и подошел к Кулибину.

«Ну, что решил, а? Решил?.. Ну, так что?..» – И начал тыкать в Фёдора саблей…

– Товарищ гвардии старший лейтенант, товарищ гвардии старший лейтенант, проснитесь, к вам пришли!..

Фёдор открыл глаза, перед ним стоял не майор с саблей, а дневальный.

– Товарищ гвардии старший лейтенант, извините, – он улыбнулся, – к вам пришли. – И отошел в сторону.

– Доброе утро, Фёдор Валентинович, – вышел из-за спины дневального майор Фёдорцов.

– Ох, извините! – Кулибин тут же вскочил с постели.

– Тс-с, – приложил указательный палец к губам майор, – не шуми, люди спят. До подъема еще десять минут. Я жду тебя у выхода, – он махнул рукой себе за спину, – в смысле, в сторону плаца выходи.

– Вы это… – начал было Фёдор, но майор снова приложил палец к губам и укоризненно покачал головой.

– Три минуты тебе хватит?..

– Да-да, – Кулибин начал быстро натягивать на себя штаны, китель.

– Еще… – Майор показал, что хочет что-то сказать ему на ухо.

– Слушаю, – с готовностью шагнул к нему старший лейтенант.

– У тебя, случайно, с собой нет сберегательной книжки?

– В чемодане. Он здесь, в каптерке.

Майор посмотрел на часы:

– Торопись, а то скоро подъем роты. – И быстро пошел к выходу из модуля.

– Так, так… – Хирург внимательно осмотрел левую бровь Фёдора и продолжил: – Нужен глубокий разрез, и желательно, чтобы быстро затянулось, а то пыль, мусор…

– А что, спрятать рубец от пыли нельзя? – спросил особист.

– Пластырь будет мешать заживлению и может оставить после себя нежелательные изменения. Шов один, и если судить по снимку, то рана получена недавно. Такое впечатление, что он был ранен осколком камня или снаряда. Осколок прошел сверху вниз.