Сознание возвращалось медленно. В голове гудел паровозный гудок, а перед глазами летели искры. Тело качалось, словно на полке плацкарта. Ноги и руки затекли. Семён с трудом поднял голову и огляделся. Никого. Медленно встал и, опираясь на винтовку, побрёл на звуки канонады.

Уже вечерело, впереди показались крытые соломой крыши. Он просидел в перелеске до темноты, высматривая, нет ли немцев. Далеко за полночь осторожно пробрался к крайнему дому и постучал в окно – из последних сил. Держаться на ногах он уже не мог.

Вышедшая на крыльцо женщина с трудом втащила солдата в дом. Сняла с него сапоги, шинель и форму. Укутала в старый овчинный полушубок, устроила на полу.

Семён проспал весь день и проснулся, когда за окном опять стемнело.

– Ну, наконец-то! Выспался?

Семён недоумённо озирался. Выстиранные гимнастёрка, галифе и портянки висели на верёвке. У печи грелись сапоги. Пожилая женщина ставила чугунок на стол.

– Как звать-то тебя?

– Семён.

– Есть, поди, хочешь? Давай за стол.

Семён скинул полушубок – оказалось, он спал в исподнем.

– Не смущайся, Сеня, – кивнула хозяйка. – Вон, на лавке штаны приготовила… Ивана моего… Тоже воюет где-то.

Хозяйка утёрла выступившие слёзы.

Когда Семён, обжигая руки, расправился с картошкой в мундире, в дверь постучали. Он вскинул глаза на хозяйку и, опрокинув лавку, кинулся к винтовке. Клацнул затвор. Ствол упёрся в грудь вошедшему офицеру с тремя «шпалами» в краповых петлицах.

– Молодец! Не теряешь бдительность.

Семён вытянулся по стойке смирно. Правая рука потянулась к виску и застыла на уровне плеча.

– Правильно, к пустой голове руку не прикладывают, – пошутил гость и опустил руку Семёна.

– Здравия желаю, товарищ капитан госбезопасности! Разрешите представиться…

– Вольно, боец. Давай-ка мы с тобой попросим хозяюшку самоварчик на стол организовать. Марь Степанна, для меня кружка найдётся, а?

Пришедший снял шинель и по-хозяйски уселся за столом. Достал из кармана полотняную тряпицу с парой кусков сахара.

– Да, ты садись. Сейчас под чаёк и познакомимся, и решим, как дальше воевать будем. Выходить в одиночку из окружения, не зная расположения противника, – так себе вариант. Может быть, и повезёт, а скорее всего, нарвёшься на патруль в какой-нибудь деревушке. И что? Примешь бой? Убьют или в плен возьмут. Неизвестно, что ещё лучше будет. Как думаешь?

Семён молчал.

– Молчишь. Значит задумался. Есть другой вариант. Остаться здесь, в тылу врага, как боеспособный отряд. Наносить внезапные удары, устраивать засады, не давать покоя оккупантам ни днём, ни ночью. Костяк отряда есть и пополняется теми, кто сейчас бродит по лесам, кто готов защищать Родину с оружием в руках. Ты готов?

Семён вытянулся по стойке смирно.

– Так точно, товарищ капитан госбезопасности! Да я голыми руками буду давить, зубами рвать…

– Ишь, орёл какой. Голыми руками будет, – усмехнулся офицер. – А винтовка тебе для чего? Ведь не бросил.

Так Семён оказался в партизанском отряде.

* * *

15 октября 1941 года Государственный комитет обороны принял постановление №801 об эвакуации столицы СССР г. Москвы в г. Куйбышев. Документ довели лишь до исполнителей, но их оказалось так много, что весть разнеслась по городу, как пожар в степи. Утром 16 октября не открыли метро. Не ходили трамваи, не работали булочные. В городе началась паника, ползли слухи, что через два дня немец будет в Москве. Хлопали выломанные двери магазинов, откуда мародёры тащили всё, что попадало под руку. По шоссе Энтузиастов, среди толп людей с тележками, баулами и рюкзаками медленно ползли Эмки и ЗИСы, нагруженные никелированными кроватями, коврами и шкафами. Все двигались в одну сторону – на восток.