– Почему не сказал?

– Не было в тот момент директора, а я взял и уехал. К тому же наступили школьные каникулы.

Естественно маму и Верняковского выпустили, немедленно. Но неделю они с ним отсидели, опять, же, ни за что.

В апреле 1941 года мама родила дочь, ее назвали Маргаритой. Верняковский весь апрель месяц пробыл на сборах командного состава Красной Армии в городе Бресте. В начале мая мы уехали всей семье в город Рогачев к моей бабушке Ольге Михайловне.

В Рогачеве заболела Маргарита, и 19 июня 1941 года умерла. Верняковский сделал маленький гробик и мы похоронили малютку на городском кладбище, рядом с похороненными маминым папой и мамиными дедушкой и бабушкой – Устиновичами.

22 июня началась война. 1 июля мама пошла в Рогаческий горком партии. Она была кандидатом в члены ВКП (б). Пришла домой и рассказывает, что ее принял первый секретарь горкома товарищ Суворов. Она ему сказала: «По слухам, немцы подходят к Рогачеву и вот-вот займут его. Может быть, нужно срочно эвакуироваться вглубь страны». Суворов на нее разорался: «Вы паникуете и как паникершу, и к тому же члена семьи врага народа, если будете продолжать в таком же духе, то мы вас расстреляем». Мама на припечке разложила небольшой костерчик и сожгла свою кандидатскую карточку в члены ВКП (б). При этом она говорила: «С таким дураком как Суворов я в одной партии состоять не буду».

В ночь с 1 на 2 июля этот Суворов, вместе с другими руководителями района уехали за Днепр, взорвавши за собой мост. В 1944 году я с бабушкой приехал в освобожденный Рогачев. Жители Рогачева говорили, что товарищ Суворов всю войну пробыл в партизанском отряде. Но вот недавно его арестовали за то, что он в начале июля 1941 года преждевременно покинул город, взорвавши за собой мост через Днепр.

Весь день и всю ночь 2 июля наша артиллерия из-за Днепра буквально уничтожала город. Горели дома жителей и другие здания города, была разрушена церковь. Мама хотела все же уйти из города пока его не заняли немцы, как-то перебраться через Днепр и эвакуироваться вглубь страны. Нас обещал вывести из города бывший полковник царской армии (не помню его фамилию), поздним вечеров 2 июля. До глубокой ночи: мама, Верняковский, я, мой брат, сын Верняковского – Володя, тетя Женя, и сопровождающий нас полковник, пролежали в огороде до поздней ночи и никак не решились перейти хотя бы улицу, такая была стрельба. Горели дома рядом с нашим домом. Каким-то маленьким осколком я был ранен в ступню, и мы тот час же вернулись в дом. Полковник ушел к себе домой.

Верняковский забрался на крышу дома и поливал ее водой. Мы всей семьей носили ему воду из Днепра. Это делалось, чтобы не загорелся наш дом. Т.к. с соседнего горящего дома летели искры, и просто пылало жаром. От которого могла загореться деревянная крыша нашего дома. Бабушка же взяла в руки икону Николая Угодника (так она говорила), трижды обошла вокруг дома, несмотря на обстрел. Потом она хвалилась, что это она своей молитвой не дала загореться дому.

3 июля в город Рогачев зашли немцы. Обстрел города прекратился. Через неделю немцы начали выгонять жителей за реку Друть. Мотивируя приближающимися боями, за город Рогачев и, что в этом случае мирное городское население не должно страдать. Т.к. переправа через Друть была одна, немцы организовывали каждый день колонны для переправы населения через реку.

Вначале нашу семью немцы выгнали из блиндажей, где мы укрывались от обстрела и перегнали в подвал детского садика. В этом подвале был предварительный сборный пункт жителей, стояла охрана. Подвал был заполнен нечистотами, люди находили места, не залитые чуть повыше, и располагались на них. Там мы пробыли сутки без еды. Один раз с разрешения охраны тетя Женя сходила и принесла немного продуктов из разграбленного магазина. В этот же день всех людей находящихся в этом подвале перегнали в подвал учительского института. Трех или четырех этажное здание горело, в подвал было согнано около 500 человек. Половина из них были еврейские семьи.