Мама продолжала работать в Галынке. Она естественно приезжала ко мне в Осиповичи, как-то во время болезни, она меня прямо спасла, купив яблоки. Зимой с 1938 на 1939 год я заболел крупозным двухсторонним воспалением легких. По-моему, в Осиповичах в то время не было врача, может быть даже ни одного. Но всех лечили фельдшеры, меня так же лечил фельдшер. И вот я болел достаточно долго, около двух недель, и в конце почти умирал. Перестал, есть и не мог ходить, здорово ослабел. И попросил у бабушки свежих яблок. Зимой в городе бабушка почему-то не смогла купить свежих яблок. И она вызвала из деревни мою маму. Мама тот час же пошла на железнодорожную станцию, зашла в какой-то московский поезд в вагон-ресторан и купила там несколько яблок. Она принесла их мне, я съел, не помню, одно или все яблоки. Заснул и немедленно пошел на поправку.

В январе 1940 года бабушка с дедушкой получили письмо из Орша от медсестры тюремной больницы. Она писала, что ваш сын Стальгоров Миша, умер в тюремной больнице. Я видел это письмо, читать я уже мог, но только печатными буквами, а письмо было написано от руки. Я его не читал, его вслух читали бабушка и дедушка, а потом приехала мама и она так же читала это письмо. После извещения о смерти мужа моя мама вышла замуж в начале лета 1940 года, в деревне Галынка, за работающего там кузнеца Верняковского Михаила Викторовича. У Верняковского двое детей: Валя 1930 года рождения и Володя 1935 года рождения, жена его умерла от туберкулеза в 1937 году. Она работала учительницей.

Собственно, мама приехала на ее место. Семья Верняковских жила в большом доме. Они занимали половину дома, вторую половина занимало правление колхоза.

После замужества мама перешла жить в квартиру Верняковского. В начале лета 1940 года туда приехал я, и мама привезла из Рогачева моего младшего брата Игоря. Я помню, что мы бегали уже босиком, а брат мой приехал городским таким мальчиком одетый и обутый в туфельки небольшие.

Жили мы уже теперь в доме нормальном, где была кухня, две комнаты. Одна большая, которая собственно была спальней, в ней я и Валя готовили уроки. Итак, у моей мамы оказалось четверо детей. К тому же, примерно в июле она забеременела пятым. Я думаю, что моей маме чрезвычайно тяжело было справляться с четырьмя детьми. И она начала ругаться с Верняковским.

Михаил Викторович Верняковский был достаточно покладистым и добродушным мужчиной.

Его уволили из армии он был старшим лейтенантом запаса и из армии был уволен как будто то бы за пьянку. Сколько я с ним прожил, я ни разу не видел, чтобы он хотя бы рюмку выпил. Он всегда был совершенно трезвым. Он работал кузнецом в соседней деревне, в километрах трех от Галынки. Это была вторая бригада того же колхоза, что и Галынка. Я помню, носил ему еду, прямо в кузницу. Вообще-то он с мамой не ругался. Это она постоянно ругала его, а он отмалчивался.

Весной 1941 года маму и Верняковского арестовали. За что? 15 марта у них исчез преподаватель в школе, который пришел на смену моей мамы, поскольку мама пошла в декретный отпуск. И этот преподаватель исчез. Никаких вестей от него не было. По селу пополз слух, что мама моя, вместе с Верняковским убили его. Инициатором убийства называли мою маму. Потому что она рыжая ведьма и бывшая жена врага народа. А Верняковский он мужчина хороший, но он подкаблучник, во всем слушает свою новую жену.

Появилась милиция, арестовали и увезли в Осиповичи, и маму, и Верняковского. Мы остались одни, Верняковский попросил меня сходить в соседнюю деревню, где жили его родственники, чтобы кто-то пришел из взрослых и побыл вместе с нами. Я помню, как после ареста подозреваемых начали искать труп учителя в реке Березине. Искали около суток, естественно не нашли, потому что там его не было. И вдруг появился этот искомый учитель. Он пропадал не более недели, сказал, что уехал к своим родителям в другую область Белоруссии. Поскольку положенного по закону отпуска после окончания педагогического училища ему не дали. И он самовольно уехал не сказал об этом директору школы.