– Давление стабильно, – буркнул Гайо. – Но эта дрянь не то, что бы настоящая почва. Это почти гель какой-то.

Рафаэль ничего не ответил. Его взгляд был прикован к центру кратера.

Купол. Он высился, как замерший пузырь из древнего стекла – идеально полусферический, почти 900 метров в диаметре, и весь в мягком, колеблющемся мерцании. Цвет у него был неуловимый, как у старой пленки – серо-дымчатый с лёгким отливом зелёного. Границы казались расплывчатыми, и сам купол будто дышал, каждый миг меняя плотность, пульсируя в унисон с чем-то невидимым под почвой.

– Он живой что ли? – пробормотал биолог.

Рафаэль шагнул вперёд.

– Или был таковой когда-то очень давно.

В двадцати метрах от купола лежал обломок – тёмный, погнутый, покрытый копотью.

– Зонд, – произнёс инженер. – Один из наших. Мы потеряли с ним связь три дня назад.

Они подошли к обломкам ближе. Рафаэль опустился на корточки, глядя на то, что осталось от аппарата. Корпус был выжжен изнутри. Металл выглядел словно оплавленным температурой. Но поверхность не почернела, как от огня, а стала стеклянной, волнообразной, с крошечными спиральными узорами, будто кто-то оставил отпечатки на жидком зеркале.

– Это не плазма, – пробормотал инженер. – Вряд ли оружие. И точно не геохимия. Я вообще не знаю, что это.

Рафаэль провёл пальцем в перчатке по выжженной кромке.

– Местная система отвергла постороннее тело.

Он выпрямился. Купол переливался, как дыхание чего-то огромного и пока ещё спящего. Тени ползли по нему, но не от их тел в скафандрах, а от света, идущего снизу, из глубины. Рафаэль ощутил, как сжимается в груди, но не от страха, а от предвкушения получить ясные ответы на давно волновавшие его вопросы.

– Мы входим, – сказал он.

Инженер напрягся:

– Лем, мы даже не знаем, как и на каких приципах это… работает. У нас нет анализа данных, нет даже официального допуска для входа. Это не по протоколу.

– Протокол не нашел бы таблички на Церере. Протокол никогда не расшифрует надписей на них. Протокол не ведает, что перед нами сама история.

Он смотрел вглубь полусферы, как в зеркало чужой памяти.

– Я шёл к этому почти двадцать лет. Не могу же я повернуть назад у самого порога.

Биолог шагнул назад.

– А если он… не пустой?

Рафаэль обернулся:

– Значит, будет еще интереснее.

Он первым приблизился к поверхности купола. Та колебалась, как пар, но не оттолкнула его и он прошёл сквозь неё, как сквозь водяную пелену, и исчез с глаз остальных.

Оставшиеся члены команды переглянулись, ворочая тяжеленными скафандрами. Инженер выругался и прошел сквозь оболочку. Связист с биологом некоторое время стояли в нерешительности и все же шагнули следом.

Позади остался жёлто-зелёный туман кратера. Впереди их ждала тишина древней формы, ожидающей прикосновения живого.

***

Поверхность купола не звенела, не издавала шума. Когда Рафаэль протянул руку, она дрогнула, как ртуть, нарушенная касанием иглы. Стеклянная дымка на долю секунды стала вязкой и полупрозрачной – и втянула его, словно вода поглотила камень.

Переход длился мгновение. Тело обдало холодом, но не температурным – внутренним. Рафаэль почувствовал, как на миг исчезает – теряется вес, слух, даже мысли, как будто купол снял с него нечто лишнее, ненужное, суетное.

Он шагнул вперёд и оказался внутри.

Позади мембрана бесшумно затянулась. Затем вынырнули остальные. Первым – Гайо, потом биолог и молодой связист, который едва не упал на колени, с силой сжав шлем обеими руками.

– Пульс учащён, – прохрипел он. – Я… я чуть не потерял себя там. Как будто меня кто-то… отсканировал.

Рафаэль стоял, не двигаясь.

– Ты не потерялся. Ты просто почувствовал, что не один.