Он останется Дионисий Шервуд

Пролог

.

Гемоксин

Сначала его совершенно не замечали.

Газ, без цвета и запаха, появился в отчётах океанографов как небольшое отклонение от нормы. Где-то в южной части Тихого океана, в глубоководной впадине, фиксировались редкие, но регулярные выбросы соединения нового типа. Гемоксин – так его назвали несколько позже. В начале же XXI века никто не придал этому значения.

На Земле прошли десятилетия. Количество хронически больных начало расти в арифметической прогрессии. Исследования связывали это с меняющимся климатом планеты, с загрязнением окружающей среды, с образом жизни человечества. Только ближе к 2080-м годам стало ясно, что все проблемы были связаны с водой, а точнее – с испарениями с её поверхности. Дожди стали приносить не влагу, а болезни. Повышалась тревожность, сбои иммунной системы, ухудшалась репродуктивная функция. Все это происходило хоть и медленно, но неотвратимо.

Учёные доказали, что Гемоксин накапливается в гидросфере и затем рассеивается в атмосфере. И самое страшное – он не был побочным продуктом человеческой деятельности. Это была часть неизвестного природного цикла, начавшегося в глубинах океана.

Земля переставала быть безопасной. Правительства реагировали на изменения с большим запозданием. Лишь в 2095 году Объединённый научный совет объявил об ускоренной программе терраформирования Венеры и Марса. Меркурий и спутники газовых гигантов пока не подходили для этого.

Каждая из выбранных планет предлагала решить человечеству небывалые до сих пор задачи. Марс был первой целью. Жидкое ядро планеты практически не вращалось, отчего магнитосфера отсутствовала как таковая. Венера же, несмотря на свою кислотную атмосферу, сохраняла плотную оболочку и потенциально пригодную геологию. Начались первые миссии на эту планету. Станции парили в верхних слоях атмосферы Венеры и благодаря достижениям в материаловедении, исследовательские зонды и дроны спускались всё ниже и ниже, приближаясь к самой её поверхности.

Именно тогда, в рамках одной из экспедиций к южному хребту, и был найден Купол.

Золотисто-зелёные облака Венеры раскинулись под брюхом челнока, как океан гниющей пены. Тяжёлые, ядовитые, они текли волнами, накатывались друг на друга, скручивались, оставляя воронки и плотные завихрения, будто кто-то невидимый, чудовищный, ворочался под серной кожей планеты.

Рафаэль Лем сидел в кресле рядом с иллюминатором. Он не смотрел вниз – его взгляд был направлен только вперёд. Его глаза привыкли к подобным видам: к плотным завесам Юпитера, к ледяным иглам Европы, к медным бурям Марса. Венера не пугала его, но почему-то сильно раздражала и при этом притягивала, как магнит.

Челнок нырнул в облака, и за иллюминатором всё стало мутным, словно кабину окунули в молочный раствор с ртутью. Только лампы на обшивке давали понять, что челнок всё ещё движется. Где-то вдалеке завыл стабилизатор, и корпус завибрировал.

Рафаэль вытащил из кармана разрешённый для применения ингалятор – короткий цилиндр с чередой маркировок, среди которых выделялись три буквы: ПТСР. Он прижал мундштук к губам, вдохнул. Привкус был горьковатый и чуть металлический. Сразу стало легче. Мысли выровнялись.

– Чёртова планета, – проворчал пилот, наклонившись к приборам. – Не люблю летать сюда. Каждый раз – как последний.

Рафаэль не отреагировал. Он уже давно убедился в том, что большинство пилотов болтливы в те моменты, когда нервничают. Особенно здесь, у этой планеты.

– Видели когда-нибудь, как станция уходит под облака? – продолжал тот. – Говорят, был случай с Калисто III. Электростатический пробой, отказ реакторов… и всё, плавно вниз, как по лестнице в ад. Месяц искали, пока кислотой всё не сожрало.

Рафаэль слабо усмехнулся, не отрывая взгляда от панорамного экрана. Там, сквозь завесу, начал проступать тёмный силуэт. Вначале он был едва заметный, как пятно на стекле. Потом стал проявлятся всё отчётливее. Станция.

"Калисто VI" висела в атмосфере, как нечто древнее и полузабытое. Её конструкция напоминала гигантский дирижабль XIX века: обтекаемый корпус, продольные рёбра, гондолы, тянущиеся вниз, как сталактиты. Антенны, сенсоры, подвижные купола и балки торчали во все стороны, будто механические шипы. Некоторые участки оболочки были заклеены – их явно ремонтировались наспех.

– Приёмная зона под нами, – сообщил пилот. – Через две минуты стыковка.

Рафаэль посмотрел на него. Молодой, с подрагивающими руками.

– Сколько ты работаешь на этом маршруте?

– Полгода. Уже пять рейсов. Этого хватает, что бы расшатать нервную систему.

– И всё ещё летаешь?

Пилот пожал плечами, не глядя.

– У меня контракт. У вас, вроде как, он тоже особенный. Поговаривают, вы прибыли прямиком с Марса. Оттуда, где археологи раскопали что-то в кратере, от чего весь ученый мир с ума сошел.

Рафаэль не ответил. Вместо этого достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист – старая распечатка спектрограммы. На ней видна куполообразная структура, полуразмытая, окружённая вуалью теней. Он пригляделся к ней в очередной раз, хотя уже знал каждый пиксель наизусть.

Когда Рафаэль впервые увидел это изображение, он не поверил своим глазам. Из-под слоя пыльных отложений, словно вылепленный из янтаря, поднимался полусферический объект, вопреки всему сохранивший идеальную форму.

– Это не может быть созданием природы, – тихо сказал он тогда, касаясь пальцами гладкой поверхности.

Купол был цел и невредим. На его поверхности ни трещин, ни следов эрозии. Пески Венеры, вечно движущиеся под давлением и жаром, словно обходили его стороной. Как будто он появился здесь не давным-давно, а словно он вообще существовал вне времени.

Пилот прищурившись бегло взглянул на изображение.

– Это оно? То, что вы пришли искать?

– Не совсем, – сказал Рафаэль. – Я пришёл искать то, что под ним или внутри него.

Челнок дёрнулся – магнитные замки сработали четко и они пристыковались. Послышался стук, шипение уплотнителей. Над головами мигнули лампы: "стыковка завершена".

Рафаэль убрал лист обратно в карман, снова взял привычным движением ингалятор, но через мгновение передумал. Вместо этого сказал, почти шепотом:

– Если под этим куполом есть история… я её вытащу. Даже если она будет кусаться.

Пилот молча посмотрел на него. Он явно не знал, как отреагировать на услышанное.

Предупредительный желтый сигнал на панели сменился зелёным. Дверь шлюза с щелчком мягко открылась всторону. Внутрь потянуло тёплым воздухом и чем-то резким – как запах раскалённого железа и озона после грозы.

Рафаэль поднялся, поправил куртку, надел очки с фильтрами. Он входил в самое сердце "Калисто VI". И где-то, в сотнях километров ниже, под облаками, в полной темноте и под огромным давлением, в тени древнего купола, что-то уже ждало его.

Вентиляторы шлюзовой камеры гудели на полную, но едва справлялись со своей задачей. Стены покрывали пятна копоти, в углах виднелись наспех прикрученные панели. Под ногами скрипели решётки настила, и каждый шаг Рафаэля отзывался глухим эхом вглубь коридора.

Станция жила, но дышала тяжело – будто организм на грани воспаления.

Он шёл молча, следуя за высоким человеком в тёмно-синем комбинезоне без знаков различия. Тот даже не обернулся – просто кивнул на выход из шлюза и двинулся вперёд, как будто Лем не гость, а лишний элемент системы, который нужно как можно быстрее передать по назначению.

У поворота их ждал ещё один человек – худощавый, с костистым лицом и точёными чертами. Его глаза – серые, не мигающие, – встретились с Рафаэлем.

– Доктор Рафаэль Лем, – сказал он без какого-либо приветствия. – Я координатор проекта Синклэйр.

– Просто Лем, – ответил тот. – Я не в академическом штате.

– Это мы заметили.

Синклэйр жестом указал в сторону бокового коридора.

– Прежде чем вы сядете рыться в отчетах в отрыве от реальности, вам стоит ознакомиться с обстановкой. Последние сорок часов у нас происходит полный бардак.

Они пошли через узкий переход, где от потолка до пола тянулись трубы, кабели и пустые крепления. Свет дрожал. Где-то в глубине глухо щёлкнуло реле. Запах сгоревшей проводки усилился.

– Станция построена пятнадцать лет назад, – произнёс Синклэйр, не поворачивая головы. – Тогда ещё была мода на возврат к модульным дирижабельным конструкциям. Надо сказать, дизайн и материалы оказались устойчивыми к воздействию планеты и времени. Кислота его не жрёт. Но ресурсы у нас на пределе, а аномалии учащаются.

– Какие именно?

– Электростатические выбросы, отклонения в гравиметрии, резонансные всплески. Зонды теряем один за другим. Последний ушёл с рапортом: "Температура упала. Объект движется".

– Объект?

Синклэйр бросил на него сухой взгляд.

– То, что вы называете "куполом". Мы зафиксировали его месяц назад – на глубине восемьдесят семь километров под нами. Абсолютно симметричная структура, явно не природного происхождения. Состав – сплав неизвестной плотности. Эмиссия – нулевая. Мы не можем даже просветить его.

– И всё же вы решили меня пригласить.

– Я не приглашал. Ваш контракт заключён через иную службу. У нас лишь приказ – оказывать содействие. Но не рассчитывайте на особое отношение.

Они вошли в ангар.

Это было просторное помещение с пологими стенами и сводчатым потолком. В центре, под матовыми лампами, стоял батискаф – сферическая кабина с длинными захватами и креплениями, чёрная от нагара и кислотных следов. Его правая сторона была пробита – будто что-то изнутри рвануло наружу.