Он провёл пальцем по лицу на фото. Движение было почти машинальным, но в нём сквозила осторожность, как будто прикосновение могло стереть последнее воспоминание.

– Если это действительно оно… – пробормотал он.

Голос его прозвучал глухо в металле каюты.

– Тогда у меня больше шансов найти ответы под землёй, чем в этих белых лабораториях.

Он поднялся, прошёл к панели у стены и коснулся сенсора. Над кроватью выдвинулся тонкий, квадратный ящик. Внутри – элементы снаряжения: кислородная маска, магнитные фиксаторы, перчатки, наладонный сканер, изолированный контейнер с герметиком. Всё это – стандартный набор для венерианского десанта. А рядом обшарпанная кобура с плоским резаком. Устаревший инструмент, не входившее в действующие протоколы научной станции.

Рафаэль вытащил планшет, активировал запись.

– Черновик. Защита по голосу. Код: Лем–Аргонавт–восемь.

Система пикнула, подтверждая включение.

Он сел обратно, фотография всё ещё лежала рядом.

– Сообщение. Временная метка. Калибровка: двадцать два ноль семь по станции Калисто шесть. Если я не выйду из купола в течение шестидесяти двух часов – считайте меня пропавшим без вести. Настоятельно прошу – не высылайте спасательную команду. Повторная попытка проникновения приведёт к тем же результатам.

Он замолчал, глаза медленно скользнули по стене, по вентиляционной решётке, по узкому светильнику.

Рука его зависла над клавишей отправки. Он смотрел на неё несколько секунд. Потом, вместо нажатия, выключил запись и сохранил как черновик. Назвал файл просто: "Аргумент-62".

Система снова пикнула. Файл ушёл в буфер, но не был передан. Никто не получит его, пока он сам не прикажет.

Рафаэль откинулся на спинку койки. Потолок нависал низко, словно пытался придавить. Рафаэль прикрыл глаза. В памяти всплыли руины на Церере. Хрупкие таблички, покрытые символами. Те самые, которые никто не смог прочесть. Но он помнил, как она стояла рядом с ними, указывая на те же изгибы символов, что были замечены на венерианском куполе.

– Я же говорил тебе, – заговорил он с той, что была на фотографии, словно с живой. – Всё начинается с изгиба. Угол – это буква. А когда оно пульсирует – это уже речь.

Стук в дверь выдернул его из воспоминаний.

– Лем? – прозвучал молодой женский голос.

Похоже, это была девушка из технического отдела по имени Лана, если он не ошибался.

– Что?

– Батискаф готов. Спуск через сорок минут.

Он не ответил. Только перевёл взгляд на фотографию и аккуратно вернул её в чехол планшета и плотно застегнул клапан.

Когда он встал, лицо его было совершенно спокойным. Шрам на щеке, казалось, потемнел в зелёном свете. Он надел перчатки, пристегнул снаряжение, взял резак и вышел в коридоры станции, где воздух вибрировал от напряжения, а стены словно ждали, когда кто-то снова попробует проникнуть сквозь облака к сердцу планеты.

Металлический переход скрипел под ногами. Рафаэль шёл быстро, не оборачиваясь. Он знал дорогу, каждый поворот, каждый люк – словно они были частью его собственной памяти. Здесь обычно меньше людей, чем в остальных секторах станции. Тут происходило только редкое мельтешение силуэтов техников, спешащих куда-то по своим делам с инструментами в руках, и жужжание кабелей, натянутых вдоль стен, как лианы в мёртвом лесу.

Он свернул в седьмой боковой шлюз. За ним находилась гермозона, окрашенная в стандартный чёрный цвет с крупными белыми номерами поверх. Надпись над дверью гласила:

"ОТСЕК D-9: СПУСКОВАЯ ПЛАТФОРМА / ДОСТУП ОГРАНИЧЕН".

Рафаэль без колебаний потянул рычаг на стене и дверь открылась с сухим шипением.

Перед ним открылся освещённый прожекторами ангар. Пол усеян фиксирующими зажимами, кабелями и грузовыми платформами. В центре, на магнитной подушке, покоился батискаф. "Охотник-9" – представитель старой, но очень надёжной серии. Его корпус был почерневшим, с небольшими вмятинами и царапинами – следами предыдущих миссий. Иллюминаторы были бронированные, затянуты защитной плёнкой. В носовой части находился открытый массивный люк, напоминающий раскрытую пасть подводного чудовища.