– Это "Кассандра", – сказал Синклэйр. – Судно осуществило единственный спуск на глубину ниже шестидесяти километров. Первый и последний пилот Льюис Торн пропал. Все это произошло три дня назад.

– Как – пропал?

– Сигнал оборвался через двадцать минут после входа в нижние слои атмосферы. Затем аппарат всплыл. Пустой.

Рафаэль подошёл ближе. Обшивка батискафа была искорёжена. На стекле – тёмные потёки, как следы ладоней. Он не стал разбираться, снаружи они или изнутри.

– Дело не в людях, – сказал кто-то за его спиной.

Он обернулся. Это был молодой техник, в сером комбинезоне с разорванной биркой. Он держал в руке планшет, но смотрел не в него.

– Всё оборудование сходит с ума. Навигация сбивается, датчики дают помехи, как будто их кто-то глушит. Я сам видел запись. Купол… он пульсировал. Как будто дышал.

Синклэйр резко обернулся.

– Эванс, выйди из ангара.

– Но я только…

– Вон.

Тот полушно ушёл, прижав планшет к груди.

Рафаэль проводил его взглядом. Потом снова посмотрел на обгоревший батискаф.

– Я хочу спуститься.

Синклэйр промолчал. Лишь подбородок его дрогнул.

– Здесь не акватория, Лем. Это Венера. На такой глубине давление – почти сотня атмосфер, температура – четыреста семьдесят градусов. Даже сверхпрочный батискаф держится там с трудом, а людям в скафандрах…

– Я видел ситуации и похуже.

Синклэйр сжал губы.

– Подготовка займёт сутки. И не думайте, что получите большой штат – я не намерен вот так просто рисковать своими людьми.

– Мне большой и не нужен.

Они стояли над чёрной глыбой останков когда-то совершенной техники. Станция тихо стонала, и где-то за её стенами, под слоями кислотных облаков, купол словно ждал человека.

Рафаэль чувствовал это – кожей, нервами, шрамом на щеке, – что там находилась до сих пор неизвестная история Солнечной системы. История, о ходе которой человечество даже не догадывалось.

***

Комната для брифинга была тёмной, как гортань зверя. Только проекторы, вмонтированные в стол и стены, отбрасывали бледный, синий свет. Экран дрожал, пиксели сходили с ума – в этом мерцании уже угадывалось невидимое напряжение, как от грозы.

Рафаэль стоял в стороне, держа руки за спиной. Он так и не присел, игнорирую пригласительный взмах руки Синклэйра.

Синклэйр пожал плечами и провёл рукой по сенсорной панели. На экране появилась видеопроекция: гладкий, чёрный купол, уходящий в пелену кислотного тумана. Камера медленно облетала его сверху, фиксируя чёткую симметрию – идеальная полусфера, почти девятьсот метров в диаметре. Ни трещин, ни пор, ни следов эрозии. Будто выточена гигантом по чертежу неизвестного архитектора.

– Кратер Бартон, – сказал Синклэйр. – Доступ только при условии стабилизации давления. Атмосфера нестабильна, электромагнитное поле – аномальное.

Он переключил ракурс.

Теперь экран показывал тепловую карту. Вокруг купола расходились беспорядочные волны тепла, словно он не отражал, а искажал температуру.

– Мы называем это "радиоактивной тенью". На его куполе – полное радиомолчание. Но по периметру идут всплески, будто кто-то сканирует с обратной стороны.

Рафаэль молчал.

Следующим было спектральное изображение. В нём купол светился изнутри – тонкой пульсацией, как сердце, бьющееся в медленном ритме.

– Состав – кремниево-углеродная матрица, с вкраплениями тяжёлых элементов. Магний, церий, возможно – изотопы, которых у нас нет в таблице. Мы пытались сделать срез… но, ничего не вышло. Последний зонд записал исходящий импульс…

Он коснулся панели, и раздался низкий, гудящий звук. Он не был похож ни на сигнал, ни на музыку. Это было что-то между эхом и биением сердца.