И если уж снова выбирать мужчину – то не по маринаду, а по основному блюду.

И желательно без гарнира в виде другой женщины.

___

ОН: Я говорил ей правду. Просто не всю. А разве это ложь? Она была слишком умная, чтобы верить, и слишком красивая, чтобы не хотелось, чтобы верила. Я придумывал завтраки на двоих, но ел их один. Потому что в одиночестве меньше обязательств. И счёт меньше. Мне нравилось, как она смотрела. Словно знала, что я лгу, но всё равно хотела остаться. В какой-то момент я захотел остаться тоже. Но уже было поздно – она научилась готовить сама.

—–

Эпиграф:

Он держал меня на страховке.

Но как только стало по-настоящему высоко – отстегнулся первым.

––

В любых решениях главное последовательность и желание. Мелкие шаги ВСЕГДА определяют большие результаты. Если оставаться верным своему выбранному пути, цель окажется больше и ближе, чем изначально предполагалось. Мне нравится, что план есть, не точный, пока что только набирающий оборот, но он есть. Наличие желания измениться это уже большой прорыв, когда отвергал любую концепцию к «правильному образу жизни». Когда ПП крайние 5 лет означало не «правильное питание», а «пить пиво», хотя бы мысль об изменениях – это уже прорыв, тем более, когда он сопровождается мелкими действиями.

Правда, я уже давно потеряла какое-либо видение, кто я, но все время живу с ощущением будто это все то и не то.

Я записалась на скалолазание не ради спорта.

Я хотела подняться повыше, чтобы перестать чувствовать низость прошлых отношений. Когда земля шатается под ногами – иногда нужно повисеть над ней, чтобы вспомнить, кто ты и как крепко умеешь стоять. Как минимум на своем.

Первое занятие проходило в зале, среди запаха магнезии и натянутых мышц.

Он подошёл ко мне, как будто уже знал, что я – из тех, кто полезет высоко, а потом испугается, но не подаст виду.

– Не боишься высоты? – спросил он, пристёгивая карабин.

– Только если это не социальная.

Он усмехнулся.

– Тогда тебе сюда.

Высокий, молчаливый, из тех, кто говорит не предложениями, а действиями. В его голосе было спокойствие человека, который давно всё решил. Просто никому пока не сообщил.

–

Я поднималась всё выше. Он был внизу. Держал страховку. В буквальном смысле.

И я чувствовала себя защищённой, как будто если сорвусь – он поймает.

Как будто.

–

Через пару недель он предложил выезд на природу. Я согласилась сразу. Хотелось гор и честности. Одно из двух я точно получу.

Горы встретили нас молчанием. Травы скрипели под ботинками, воздух был прозрачным, а небо – как акварель, нарисованная кем-то очень спокойным.

Мы сидели у костра, ели лапшу из котелка и говорили о высоте.

– Горы – это моя терапия. Они не задают вопросов.

– А я вот задаю.

Он посмотрел на меня внимательно.

– И это делает тебя живой.

Дым лениво стелился вдоль горного склона, как чужие воспоминания, что не знают, где им осесть. Мы сидели у костра, и он подкладывал в огонь сухие ветки, будто это были его эмоции. Аккуратно, по одной, чтобы не сильно вспыхнуть.

Пламя освещало его лицо: сильные скулы, взгляд, как у альпиниста, который всегда смотрит вверх – и никогда в сторону.

Я завернулась в плед, хотя холодно не было. Просто так уютнее. Просто так безопаснее.

– Знаешь, иногда мне кажется, что ты не человек, а скала.

Он усмехнулся, не отрывая взгляда от огня.

– Потому что не шатаюсь?

– Потому что не откликаешься на зов. Только эхом.

Он бросил очередную ветку в огонь.

– Иногда лучше быть скалой, чем лавиной.

Я молчала. Слушала, как трещит костёр и впервые подумала: а может, я не хочу быть рядом со скалой? Может, мне нужен тот, кто не просто держит, а карабкается со мной.