Когда поправить галстук покойному, не дёргая ткань.
Когда просто стоять рядом, чтобы семье не было страшно.
Его не пугали ни слёзы, ни гнев, ни странные просьбы.
Он не отмахивался. Он слушал.
Через две недели коллеги начали звать его Господином Аидом. Не по шутке, а потому что он излучал величие и покой, не требуя к себе внимания.
«С честью и светом»
Прошло полгода.
Аид работал каждый день. Без жалоб, без отдыха.
Он не считал дни. Для него время никогда не было важным – он понимал его иначе.
Он приходил рано.
Часто первым. Уходил – последним.
Помнил имена тех, кто пришёл прощаться.
Помнил лица. Голоса. Слёзы, которые старались спрятать.
И не забывал – никого.
Но в какой-то момент понял: ему становится тесно.
Не в помещении – в подходе.
«Так делают все»
– Давайте добавим видеосъёмку, – говорил директор. – И золотую рамку, и аромат роз. Всё по VIP-пакету.
– У нас скидка на второй зал, если выберете эксклюзивный гроб, – повторяла менеджерка.
– Песню выберете из прайса. Вот те, что входят в «комфорт+».
Аид слушал. Молча.
Однажды он встал посреди планёрки и сказал:
– Смерть не нуждается в маркетинге. Она нуждается в уважении.
Все замолчали.
А через неделю он ушёл.
Новое место
Он долго искал помещение.
Не в центре, не на шумной улице.
А в одном из старых районов, рядом с парком и трамвайной линией.
Небольшой домик с покосившейся вывеской «канцелярские товары».
Он открыл дверь, вдохнул запах старой бумаги и пыли – и понял: это оно.
Через две недели в окне висела новая табличка:
«Проводы. С честью и светом»
Без слогана. Без рамки.
Внутри
Он сам отшлифовал пол.
Покрасил стены в тёплый белый.
Выбрал деревянные стулья, без обивки.
Поставил чайник.
Повесил один колокольчик у двери – тот самый, который тихо звенит, когда кто-то входит. Не звенит – приветствует.
Здесь не было экранов.
Не было каталогов.
Зато были тишина, спокойствие и внимание.
Без сценариев
Он встречал каждого лично.
Садился рядом за круглый стол.
– Расскажите мне, кем он был, – просил он. – Я подберу путь.
Он не продавал. Он слушал.
Если нужно – молчал.
Если нужно – помогал подобрать стих. Или цвет.
Он не работал по «шаблону».
Потому что уход каждого – особенный.
Люди говорили
О нём не писали в газетах.
Его агентство не рекламировали.
Но им делились – от сердца к сердцу.
К нему не страшно идти.
Он ничего не навязывает.
Он говорит тихо, но каждое слово – как якорь.
Он не делает вид, что всё просто.
Он уважает тишину.
Когда он рядом, – шептали многие, – как будто всё… не зря.
Главное правило
У него была помощница. Молодая. По-человечески светлая.
Она сначала удивлялась:
– Почему у нас нет доплат за музыку? За свечи? За белые ленты на катафалке? Все так делают…
Аид смотрел на неё спокойно:
– Потому что умер тот, а не человечность.
Не агентство. Пространство
Это было не бюро. Не бизнес.
Это было пространство тишины.
Здесь не боялись говорить о смерти.
И не боялись – молчать.
Здесь не было громких слов.
Но было главное: уважение.
К ушедшему.
К оставшимся.
К моменту прощания.
И именно это вернуло Аиду часть былого божества.
Он снова стал тем, кто не просто правит мёртвыми.
Он стал тем, кто учит живых не бояться конца.
Повелитель аквапарка. Посейдон
Сначала был хлор.
И ведро. И швабра.
Посейдон – бог морей, бурь и подводных бездн – стоял в резиновых сапогах и мыл кафель в аквапарке на окраине мегаполиса.
Смены были ночные.
Люди не видели его.
А он – наблюдал за водой.
И вода узнавала его.
Самый обычный
Он пришёл в аквапарк без документов, без резюме.
Просто сказал:
– Могу убирать. Работаю с водой… хорошо.
Ему выдали форму. Показали шкафчик.
Поручили мойку после закрытия.
Он работал молча, с уважением.