Потом он пригласил ее в театр.

      Интересно получается! Отказ работает на привлечение. Получив какой-то опыт с каким-то одним человеком, Уля переносила его на всех и считала, что это общий тип поведения людей в данной ситуации. Из-за этого у нее в дальнейшем произошла масса потерь и несостоявшихся событий, которых она уже определила в разряд “свершившееся”. Это её немного обескураживало. Но шаблон она так и не меняла. Просто отказывалась от людей, которые были “неправильные”, которые не совершали того, что было им предписано Ульяновой фантазией, возведённой ею же самой в правило. Это были предатели. Они предавали самое светлое, что может быть у человека: Ульянову идею! И сколько у неё потом было отказов, не сработавших на привлечение – не счесть. Но правило и привычка к нему оставалась с ней как рефлекс, который выработался именно здесь, в Препарате. Она с воодушевлением отказывала не только наклевывающимся поклонникам и несостоявшимся любовникам, но и во встречах и разных совместных акциях друзьям, приятелям, знакомым. И ждала, как это сработает. Срабатывало всегда по-разному. Некоторые охладевали к ней, выходили из зоны общения, кто сразу, кто постепенно, некоторые просто отдалялись, кто-то словно не замечал подобного отношения и не менял своего расположения, а вот совсем немногие…наоборот, усиливали своё к ней внимание, обращали к ней намного больше свои взгляды и как-то сильнее привязывались, это были самые правильные люди, такими должны быть все.

      Но Барков не только сработал по плану – он его создал. И неважно, как Ульяна будет выкручиваться дальше. Важно, что она теперь знает ЗАКОН, т.е. правило отказа.

      В театр она не пошла. Уехала домой в восторге и предвкушении. Надо продлить отказ. Он работает.

      Но ситуация завершилась внезапно и непредсказуемо, не дав Улечке понимания, что длить отказ долго нельзя.

***

      Прибыв из недолгого недельного отпуска, Уля встретила на работе старую знакомую, выпускницу той же кафедры микробиологии, где и она сама доучивалась последние годы. Только ее-то нам тут и не хватает. Анжела, университетская красотка, которая ещё и была в близких отношениях с уехавшим недавно к себе в Грузию Улькиным первым “возлюбленным”. Причем, похоже, отношения эти были не в пример удачливее ее собственных… Улю окатила волна негодования и страха. “Что она знает обо мне? Знает, что он спал со мной? Знает про меня …на лестнице?..” Уля не заметила, как лицо ее налилось краской, пока коллега с соседнего столика не спросила, как она себя чувствует. Уля что-то пробормотала и убежала в туалет. “Вот же забота на мою голову, – думала она со злостью, – как рядом с ней работать теперь?

      А может, она просто так зашла? Но Барков ее точно возьмёт, ему сейчас нужны микробиологи, блин, блин, блин, надо что-то делать!!”

      А что делать? Или самой увольняться, или жить рядом с этой, “разлучницей”. Увольняться я не буду. “Не дождетесь!” Она даже проговорила это вслух, чем удивила выходившую из кабинки пожилую сотрудницу, которая, однако, ничего ей не сказала, просто быстро удалилась.

      Ну что ж. Будем как Магомет. Пойдем к горе сами. Потрогаем почву на предмет.

– О, Улька, привет! – радостно улыбалась ей Анжела, – А я тоже теперь тут буду работать, меня Станислав Викторович позвал. Как вы тут? Нормально платит?

      -Ага, нормально, щас, – сказала одна из коллег, хозяйка квартиры, в которой жила Уля. – Мы тут упахиваемся, а нам копейки плотят.

      Ну, в общем, на эти копейки вполне можно было жить, а упахивание такое себе, к девяти пришел, в пять вечера свободен, два выходных, тяжелая работа, что ли? – нет, даже если успеваешь сделать свою норму раньше, и уходишь пораньше. Конечно, Уле и хватало, и сама работа не напрягала, она была молода, здорова и одинока. Но семейной женщине, обременной и детьми, и внуками, и мужем, и квартплатой, было маловато. А Уле было непонятно, почему такое неплохое для неё количество денег для другого человека – мало, потому она посмеивалась про себя над жадностью старшей коллеги. И передразнивала её для друзей: "Мы упахиваемся, а нам мало плотют", – изображала она женщину, поджимая губы и делая комически недовольное лицо. Ведь квартплата у Улечки была малюсенькая, как и комнатушка, куда её поселили. Хозяйка трехкомнатной квартиры упаковала всех своих домочадцев в две большие комнаты, все пять человек, себя с супругом – в одну, семью сына с ребенком – в другую, чтобы выделить Уле последнюю, мизерную по размеру, комнатку, ради этих добавочных, так необходимых их семье, доходов. Муж её временно не работал, но временность эта постепенно перерастала в постоянство, у сына тоже был очень небольшой и ненадежный источник дохода, годы-то, как мы помним, девяностые, начало коллапса и развала всех социальных стуктур, которые давали людям стабильность и зарплаты. Уле жилось замечательно и то, что комната её была угловая, путь в которую проходил через так называемый зал, в котором обитало семейство сына, совершенно не стесняло её, это стесняло только самих жильцов проходной комнаты. Ей казалось, что коллега по работе взяла её к себе не ради денег, а по глубокому к ней лично расположению и по большой доброте душевной, о чем она и рассказывала своим знакомым, добавляя, что не платит ни копейки. Мало ли. Вдруг кто из коренных жителей захочет пригласить её к себе пожить, у кого-то вон хоромы, места лишнего много, Уля там запросто поместится. Чтобы денег не спрашивали. Эти знакомые ей намного ближе друзья, чем нынешняя квартирная хозяйка, предоставившая ей кров. Если она даже денег с Улечки не берет, чего ждать от потенциальных дружеских квартиросдатчиков?.. Аська вот со своей трехкомнатной, могла бы… Но там теперь не до нее…