Он присел перед секретером на корточки, соображая, имеются в нем секреты или нет, разглядел сбоку маленькую дверцу и обрадованно помотал головой, потом выдернул из кармана нож и поддел дверцу лезвием. Выругался – в потайном ящичке секретера денег не было, лежали партийный билет, учетная карточка с надписью «Коммунистическая партия Советского Союза» и две орденские книжки.

– Сука! – неведомо кого обругал Бобылев.

Под секретером находились несколько книжных полок, поставленных на пол одна на другую, плотно забитых, проседающих под тяжестью томов с нарядными тиснеными переплетами. Бобылев вывалил на пол книги, расшвырял их ногами – книги были как книги, никаких схоронок, вырезанных в страницах, углублений не было. И все-таки хозяин прятал же где-то деньги… Где?

Через минуту Бобылев нашел потайной «погребок» – шкатулку, привинченную к боковой, глухой стенке секретера, этакий «чуланчик», обтянутый качественным, под дерево, пластиком. За пачками денег лежал кулек, в который был засунут тяжелый кожаный пенал. Бобылев понял – драгоценности.

Шкатулка была доверху набита долларами. Бобылев издал торжествующий крик, выгреб из схоронки деньги – несколько пачек, перетянутых резинками, потом извлек конверт, в котором находились французские франки – на конверте была проставлена сумма, пошарил в схоронке рукой, надеясь найти родную отечественную валюту – «деревянные», но «деревянных» не было, хозяин держал их где-то в другом месте, – глянул на часы.

Время находилось уже на пределе – прошло почти семь минут, – скомандовал, не обращая внимания на Шотоева, хотя Шотоев был старшим, возглавлял их контору:

– Все, все! Уходим!

Хоть и много находилось вещей в доме бывшего морфлотовца, а за семь минут квартира оказалась изрядно опустошенной.

– Уходим, уходим! – подогнал людей Бобылев, поддел ногой ящики, вытащенные из секретера, подцепил пальцами удостоверение КГБ, также сунул его в карман. Сделал это интуитивно, без особого расчета, хотя понимал – подобные документы являются очень серьезной уликой.

Если эти корки найдут у него, то спуску не дадут ни при каких обстоятельствах, а с другой стороны, с этим, хотя и старым, уже вышедшим в тираж удостоверением можно славно повыпендриваться где-нибудь в небольшом районном городке, в Усть-Урюпинске или Верхне-Морковинске, поесть, попить за чужой счет, – Бобыылев улыбнулся и хлопнул рукой по карману. Метнулся в комнату, где лежал убитый хозяин, сделал контрольный выстрел – на всякий случай. Мертвой женщине также выстрелил в голову.

– Уходим! – скомандовал он еще раз, подхватил чемодан, в который Рябой успел сложить хрусталь, и стремительно двинулся к выходу.

– Аккуратнее, шеф, – предупредил его Рябой. – Не перебей хрупкие предметы.

– Не боись, родимый, не первый год замужем, – отозвался Бобылев, – всем на выход! А ты, Рябой, прихвати музыкальный центр – ценная штука… В углу стоит.

Через минуту обе машины уже выезжали из двора. Бобылев, высунувшись из окна жигуленка, глянул на испуганно-замерший, словно бы помертвевший дом – не горит ли где свет? Все окна были темными – жильцы либо спали, либо боялись вмешаться в происходящее: вмешаешься – заработаешь дырку в животе.

– Так-то лучше, – угрожающе пробормотал Бобылев, будто бы кто-то из здешних жильцов имел к нему претензии и собирался сбросить с верхних этажей несколько кирпичей, чтобы пометить машину, но дом не подавал никаких признаков жизни, и Бобылев успокаиваясь поставил автомат между ногами.

Машина, вырвав фарами из ночной черноты высокий, с дрожащей листвой и такой же, как и ночь, черный куст, наехала на него, Бобылеву показалось, что они сейчас завязнут в этом кусте, но Федорчук лихо крутанул руль и куст остался позади.