– Представляешь, – сказала я. – Как же им будет обидно, если те, кто виноват на самом деле, сбегут с наказания?

На секундочку мне показалось, что я перестаралась. И что не надо было к нему придвигаться, и говорить все это, и вообще идти на запах горелых булочек. Но потом я услышала:

– Но мы ведь не обязаны им об этом отчитываться?

И от души отлегло. Уж не знаю, почему он решил меня поддержать. Может, вспомнил, чем закончился наш первый разговор. Это было бы ужасно, потому что у меня до сих пор щеки горели от стыда. Я не понимала, что на меня тогда нашло. Как и многим другим, мне мало что доставалось с первой попытки. Так что глупо, очень глупо было думать, что Лео станет исключением.

Впрочем, не с первой попытки, так со второй.

– Правильно, – шепнула я. – Осталось только пробраться мимо них.

Сказала бы обычным тоном – Лео оглох, слишком близко стоял ко мне. Я острее почувствовала запах пепла. Да, это он меня обманул. А булочки нормальные получились, не подгоревшие. Впрочем, какая уже разница?

Потом Лео еще ближе склонился. Еще пара мгновений, или, может, одно, и наши губы снова соприкоснулись бы. Мне хотелось этого. Так же сильно, как не хотелось. Подумать только: этими же губами он совсем недавно назвал Землю грязью. А мне было будто все равно. Это ужасно, это… непростительно.

Когда осталось полмгновения, я сказала:

– Каждый сам за себя, – и резко скользнула вправо.

Еле успела. Толкнула Лео плечом, хотя не собиралась его касаться. Пока что. Мне до жути хотелось обернуться и посмотреть, каким стало его лицо после моего маневра. Но я не оборачивалась, чтобы не терять время. Почти сразу со спины донесся жуткий грохот. Я хохотнула – сразу поняла, что это свалился тот дурацкий поддон, который меня чуть не пришиб.

Следом раздалась сдавленная ругань Лео, но я была уже за другим стеллажом. Бросилась вдоль него, вслушиваясь, последовал ли за мной Лео. Но так этого и не поняла – все звуки перебивал клекот моего сердца. От страха, или от близости к тому, кто так легко воспламеняется? Или просто от предвкушения пакости?

Остановившись на развилке стеллажей, я огляделась. Слышала шаги, слышала голоса, но никого не видела. На мгновение подумалось, что Лео меня не понял, или не услышал. Иначе почему не бросился за мной?

В любом случае, возвращаться к отработке наказания мне не хотелось. Я подбежала к окну. Быстро осмотрела его, ведя пальцами по раме. А добравшись до ручки, попыталась ее провернуть.

Та не поддалась. На мгновение меня обдало паникой, горячей и поглощающей, как взрывная волна. Но тут же я придумала смену плана действий.

Окно, может, и не поддалось, но стекло так затарахтело, что я поняла: между ним и рамой есть огромные щели. Тогда глубоко вдохнув и стараясь не думать, что кто-то может увидеть меня в это мгновение, я рассыпалась.

Мне нравилось быть стихией, несмотря на то, что это такое утомительное занятие. Просто я чувствовала, что с каждым разом могу держаться все дольше. В критической ситуации, я могла бы пробыть землей и все полчаса. Но потом пришлось бы слишком долго восстанавливаться.

Щели окна оказались не такими уж огромными. Но все же толще диаметра песчинки. Так что мне спокойно удалось ссыпаться на улицу тонкой струйкой, какой бежит песок в часах.

Я надеялась, что никто не стоял с этой стороны здания. Не проверила, так это или нет – и теперь кляла себя. Если кто-то заметит, движущийся песок, который соберется в меня, вопросов будет слишком много.

Но, к счастью, это окно выходило на ту часть посадки за территорией Академии, куда никто не забредал. По крайней мере сейчас здесь никого не было. Я собралась у стенки и стала собой, которая сидит, опершись спиной на холодный камень, и тяжело дышит.