– Ну? – спросил Лео, когда тишина затянулась.

– Что?

Я в который раз за сегодня почувствовала себя глупышкой. Мне не нравилось это чувство, а рядом с Лео я ощущала его уж слишком часто. Следовательно, надо поменьше с ним водиться. Да. Поменьше. Так и сделаем.

– Теперь твоя очередь застать меня врасплох, – ответил Лео.

Я соображала слишком долго. А когда поняла, чего ждет Лео, рассмеялась, и отшатнулась. Нет, ну что за наглость?

Уверенная, что он последует за мной, я направилась в сторону жилого корпуса таким бодрым шагом, что под ногами пару раз взвились кучки бурых листьев. Дюжина моих шагов – и я стала слышать не только их.

– Опять сбегаешь? – спросил Лео.

Я недолго молчала, пытаясь понять, проскользнула в его голос досада, или я просто очень хотела, чтобы она там была. Так ничего и не решив, я весело сказала:

– Отнюдь.

– Тогда куда ты спешишь?

Жилой корпус еще просматривался целиком. Кое-где окна светились, хотя до темноты было еще далеко. Но окно в торце четвертого этажа оставалось спящим. Да и весь корпус будто расползся и разленился. Казалось, единственное из-за чего он до сих пор стоит, а не лежит – это оплетающий его дикий виноград, который утягивал здание, словно барышню корсет.

– Думала, ты покажешь мне свою комнату.

Пара секундочек стояла тишина, во время которой Лео осознавал, что ему не послышалось. Его лицо прояснилось – не осталось и капельки былой печали. А потом он уж больно радостно сказал:

– Это можно.

Я весело хмыкнула, но внутренне сжалась. Мне вроде тоже хотелось посмотреть его комнату. Но главной мотивацией было то, что у Лео, как у сына ректора, я могла найти какие-нибудь подсказки о том, как провернуть переворот.

Я медленно продвигалась со своей главной целью, и ужасно себя за это ругала. Не думала, что учеба в Центральной Академии будет занимать столько времени. Домашних заданий здесь не было, и мне не приходилось просиживать часы за ними. Но занятия тянулись с утра и буквально до ночи. Особенно сильно это ощущалось с уменьшением светового дня. Бывало, я выходила из учебного корпуса, а солнца уже не было. Свет давали лишь высокие фонари с алым пламенем под плафоном. А ведь стоял всего только октябрь.

Да вот оказалось – зря я страшусь. Лео вдруг остановился, и сказал:

– Только… – он запнулся и глянул куда-то в сторону. – Давай раздельно… Пойдем в смысле.

Я проследила за его взглядом, хотя, кажется, Лео этого не хотел. Увидев кучку студентов, которые поглядывали в нашу сторону, я сложила два и два. Хотелось оттянуть это мгновение, ведь доселе все шло так гладко. Но, понаблюдав за той кучкой еще несколько секунд, я спросила, заранее зная ответ:

– Почему?

Лео стушевался. Мне захотелось заплакать. Если я права, то нужно прямо сейчас разворачиваться и уходить. А я редко ошибалась.

– Просто тут такое дело… – замямлил Лео.

Мне не нравился его взгляд, и этот ужасный тон, который предполагал, что я должна его понять.

– Какое такое дело? – воскликнула я. – Нельзя, чтобы тебя увидели с Землей?

Еще была вероятность, что Лео станет отрицать. По-честному, или лукавя – но я ждала, что он станет оправдываться.

Но этого не произошло. Я сглотнула – стало горько. Оказывается, у досады такой мерзкий привкус. Еще секунда и я, резко развернувшись, понеслась к корпусу. Он припустил за мной, и я, совсем себя не сдерживая, закричала:

– Кажется, нас видят вместе!

Я ускорилась, но шаг Лео был раза в полтора шире моего. Ему моя пробежка была как легкая прогулка. Почти сразу он схватил меня за плечо. Я попыталась вырваться, но куда мне было с ним тягаться? Тогда я остановилась, и уставилась в его глаза злым взглядом.