По причинам, которые не мог понять никто, кроме администрации университета, Дэнни Росси поселили в Холуорти с китайцем Кингмэном Ву, будущим архитектором из Сан-Диего (может, из-за того, что они оба были калифорнийцами?), и Берни Акерманом, математическим гением и первоклассным фехтовальщиком из школы Нью-Триер в пригороде Чикаго.

За ужином именно Берни пытался разгадать загадку, почему гарвардские гуру расселения студентов надумали поселить их троих вместе.

– Палка, – предположил. – Единственный связывающий нас символ.

– Это результат твоих долгих размышлений или просто непристойная шутка? – поинтересовался Кингмэн Ву.

– Черт, вы что, не понимаете? – горячился Акерман. – Дэнни у нас собирается стать знаменитым дирижером. А чем они размахивают перед оркестром? Правильно, дирижерскими палочками. У меня вообще самая большая палка, поскольку я занимаюсь фехтованием. Теперь понятнее?

– А что насчет меня? – поинтересовался Ву.

– Чем обычно чертят архитекторы? Карандашами там, ручками. Вот эти-то три палки и есть разгадка нашего соседства.

Китайца это не убедило.

– У меня, значит, по-твоему, самая маленькая, – нахмурился он.

– Ну, зато ты знаешь, куда ее засунуть, – с самодовольным смешком отозвался Акерман.

Это положило начало вечной неприязни между будущими выпускниками 58-го года.

Несмотря на показную браваду, Джейсон Гилберт ужасно волновался перед первым самостоятельным походом на совместную трапезу первокурсников. С горя он даже отыскал Д. Д. и предложил ему пойти вместе. Увы, его сосед вернулся с ужина еще до того, как Джейсон успел одеться.

– Я был третьим в очереди, – похвастался он. – И съел целых одиннадцать порций мороженого. Моя мамочка будет довольна.

Делать нечего, Джейсон отправился в столовую один. К счастью, рядом с библиотекой Уайденера он встретил парня, с которым играл (и, кстати, победил) в четвертьфинале Большого городского турнира среди частных школ. Тот с гордостью представил соседям своего бывшего соперника как «сукиного сына, который прикончит меня ради победы. Если, конечно, тот чертов калифорниец не уложит на лопатки нас обоих».

Джейсон был рад присоединиться к их компании и разговору, в основном – о теннисе. И отвратной еде. И разумеется, о собачьих мисках.

21 сентября 1954 года

Первый вечер в Гарварде мы с моими соседями по комнате отметили тем, что не стали ужинать в университетской столовой. Вместо этого поехали в Бостон, быстро поели в «Устричном доме» на Юнион-стрит и двинули на площадь Сколлэй, этот оазис аморальности в городской пустыне пуританства.

Там посетили весьма поучительное представление, которое давали в старом добром «Говарде»[28]. В этом многоуважаемом бурлеск-театре выступали лучшие стриптизерши всех времен и народов, среди которых тем вечером особенно блистала Ирма Тело.

После спектакля (если можно его так назвать) мы все подначивали друг друга пробраться за кулисы и пригласить примадонну присоединиться к нашей изысканной компании за бокалом шампанского. Сначала мы думали сочинить изящную записочку в духе: «Дорогая мисс Тело…», но затем решили, что лучше отправить эмиссара и побеседовать с глазу на глаз.

Каждый из нас, естественно, делал вид, что ему это – раз плюнуть и он хоть сейчас готов отправиться на разведку. При этом подойти к служебному входу никто так и не решался. Тогда я предложил гениальное, на мой взгляд, решение:

– Слушайте, а почему бы нам не пойти туда всем вместе?

Мы смотрели друг на друга, ожидая, решится ли кто-нибудь выразить согласие, но все молчали.

Внезапно нами овладел необъяснимый приступ добросовестности, и мы единогласно постановили, что разумнее будет выспаться перед суровыми буднями гарвардской учебной жизни. Дух, рассудили мы, должен восторжествовать над зовом плоти.