– А где твой пистолет? – спрашивает.

– Не положен пока, – отвечаю честно.

– А стажёр – это такое звание?

– Это не звание. Стажёрами называют тех, кто только начинает работать в полиции или где-нибудь ещё. Когда я пройду испытательный срок, стану настоящим полицейским.

– То есть ты должен совершить подвиг, чтобы тебя называли настоящим полицейским? – допытывается малыш.

– Типа того, – усмехаюсь я. – А ты кем хочешь стать, когда вырастешь?

– Я люблю математику, – важно говорит он. А сам кудрявый такой, на ангелочка из открыток ко дню влюблённых похож. Ангелы и математика – это совместимо вообще?

– Математика – это круто. А зовут тебя как?

Мальчик не успевает ответить. Пространство прорезает любимый голос:

– Микки! Вот ты где! Я тебя обыскалась совсем! Ты зачем без спросу с площадки ушёл?

Подбегает и на коленки перед ним падает, отчего я пугаюсь, не расшибла ли? Обнимает его, тискает, то и дело проверяя, не сбил ли колени, не укусил кто. Точно мама моя. И меня словно накрывает тёплой волной, рождая за рёбрами странное щемящее чувство, которому я не нахожу ни объяснения, ни названия.

– Я пошёл за машиной, – говорит малой. – Синим фургоном. У него интересные номера.

– Какие номера? – спрашиваю скорее машинально, чем из любопытства.

– Пять-три, четыре-два, – без запинки отвечает малыш и заметно огорчается. – Я его не догнал, он быстро ехал.

– Нужно было мне сказать! Мы бы вместе пошли! – отчитывает Саманта.

– Ты была занята, – с покровительственным видом отвечает малой, – и я не стал тебя отвлекать.

– В следующий раз, пожалуйста, говори мне, куда хочешь пойти, даже если тебе кажется, что я занята. Договорились?

Малой кивает.

– Пойдём домой. – Саманта утирает заплаканные глаза, поднимается и берёт малыша за руку. Я успеваю отметить едва заметные пятна грязи на её светлых джинсах.

– Я провожу, – говорю я, а малыш неожиданно подаёт мне руку.

Мы так и бредём по улице – кудрявый ангелок посередине, я и Сэмми по обе стороны от него. Солнечный диск исчезает за Тролльей горой, в спину дует прохладный ветерок. Реальность идёт рябью, как поверхность озера, и меня вдруг настигает видение, будто мы идём так втроём далеко не в последний раз. Я, Саманта и ребёнок, держащий нас за руки.

Малой весело щебечет о том, какой кашей его кормили в детском саду и какую песенку они разучивали с мисс Эртон. Саманта внимательно слушает и в нужные моменты вставляет реплики типа «ты всё съел?» и «как здорово», но все эти слова не просто так, они идут от души – тут двух мнений быть не может.

Малыш живёт с родителями в одном из коттеджей Элиаса, недалеко от Саманты. Она передаёт его с рук на руки молодой женщине и честно рассказывает об инциденте, зачем-то приплетая и меня.

Мать, естественно, пугается и прижимает сына к себе, но через минуту бранит того за непослушание и благодарит нас за помощь.

– Пожалуйста, входите, – просит она.

Саманта бросает на меня обеспокоенный взгляд, и я прячу дурацкие очки в нагрудный карман и иду с ней. Она нуждается в поддержке. И это самое малое, что я могу предложить ей.

Сара – так зовут маму Микки – предлагает нам кофе. Мы усаживаемся в мягкие кресла и начинаем всё заново: как потерялись, как встретились, что ел Микки в детском саду… Конечно, Сара напугана, но испуг быстро проходит. Каким-то шестым чувством я понимаю, что она не держит зла на Саманту и не винит в произошедшем её одну. С улыбкой рассказывает историю о том, как сама когда-то потерялась в детстве. Хвалит способность Микки решать простейшие примеры и в то же время жалуется на то, что у её сына совсем отсутствует интерес к буквам.