«Я всегда думал, она и так знает. А если бы нет? Если бы не успел сказать?.. Господи, я идиот. Прости.» И в этот момент, сквозь усталость и боль, в груди зажглась тихая надежда – любовь, которая согревает даже в самой ледяной пустоте. Перед сном он снова взял блокнот и записал:

День 6

Забыл многое, но не её. И это – моя сила.

Любовь – как тихий огонь в ледяной пустоте.

Когда всё вокруг кажется безнадёжным, именно она держит меня на плаву, даёт силы дышать, бороться, идти дальше.

Она напоминает, что я не один, что за стенами пещеры меня ждут, что смысл есть даже в самом тёмном туннеле.

Когда совсем темно, я закрываю глаза и представляю, как она прижимается ко мне ночью, уткнувшись лбом в ключицу.

Я помню, как она дышит.

Пока я помню это – я жив.

Пока она живёт во мне, я не могу сдаться. Это моя опора, мой свет и мой якорь.

Я должен выжить. Ради неё. Ради того, что у нас было. И будет.

Сегодня решил: буду ходить в боковую полость. Не хочу загаживать пещеру, где сплю и дышу.

Порядок – это не мелочь. Это граница между человеком и тленом.

Каждый раз выдалбливать ямку во льду – это тоже не просто про гигиену. Это про выбор.

Чистота – это форма уважения к жизни. И к тем, кто тебя любит.

Даже здесь можно выбирать – в какую сторону смотреть.

Я выбираю в сторону света. В сторону неё.

Вспомнил ванную. Нашу. Белую, с голубой занавеской в рыбках, в которой всегда чуть пахло её мылом – жасмин, ладан, что-то чуть сладковатое.

Помню звук воды – капли били о край ванны, пока она мыла волосы.

Помню пар, тёплый, как дыхание.

Как она, босая, выходила на цыпочках, завёрнутая в полотенце, и оставляла мокрые следы по кафелю.

Как садилась ко мне на колени, смеясь, с мокрыми волосами, пахнущими её шампунем.

Я тогда не понимал, что это – счастье.

Теперь – знаю. Не хочу потерять это.

Не хочу стать зверем.

Я – живой. И я помню.

Проснувшись, как обычно, по будильнику на своих командирских наручных часах, почти с закрытыми глазами Фрол проходил к крайней точке своего рукотворного ледового тоннеля и окончательно просыпался после нескольких ударов ледорубом и получения по лицу градом ледовых осколков. Его тело рубило лед, а его мысли блуждали в фантазиях и воспоминаниях. На седьмой день он вспоминал китов. Как их огромные тени скользили под водой, как всплески раздавались, будто выстрелы. И дети визжали, прижавшись к нему.

Потом – гейзеры. Пар, серные клубы, земля, дышащая изнутри.

А потом – красавец вулкан. Его вершина – сверкающий белоснежный пик. Погода была ясной и безветренной. Солнце слепило глаза, снег искрился, словно посыпанный сахарной пудрой. Они поднялись на вершину в 8:35.

Гена стоял, смотря на озеро, тайгу, соседние горы и еле различимый в дымке океан. Маленький, в огромной пуховке, с капюшоном, сбившимся на бок. Он щурился, протянул руку и указал вдаль:

– Смотри, Фрол… Вон он, кажется, самый высокий вулкан в мире. Настоящий красавец, да?

Голос был тихий, почти благоговейный, и какой-то… не его. Не смешливый, не торопливый. Будто в нём поселилась внезапная тишина.