Тонкая вибрация. Едва заметная, как сердцебиение – чужое, застывшее. За этой стенкой – не лёд. За ней – пустота.

Фрол шумно выдохнул, сам не замечая, что до этого не дышал.

– Есть… – прохрипел он.

Пальцы сильнее сжали ледоруб.

– Ну давай же…

И с новой яростью ударил. Фрол застыл, приложил ладонь к стенке. И услышал – тихий, чуть влажный выдох. Воздух. Он нашёл воздушную щель.

Закричать не смог – голос сел от молчания. Только выдохнул:

– Есть…

Он сел прямо на лёд, обнял ледоруб, как человека, и какое-то время просто сидел. Смотрел, как свет от налобника ложится на неровные стены. Где-то в груди начало таять что-то тяжёлое, будто внутри тоже был лёд. Он не знал, куда ведёт этот канал. Но он есть.

Перед сном, отогрев руки чашкой с остатками чая, заставил себя взять блокнот и записать:

День 4

Пошёл отбой. Есть пустота.

Возможно – выход.

И в душе, несмотря на холод и мрак, что-то сдвинулось, словно солнечный лучик, пробивающийся сквозь трещину во льду.

Пустота холодная, глухая. Но этого достаточно.

Чудо – не кричит, не сияет, а сидит тихо рядом.

Вот тебе и маленький праздник.

Каждое утро начиналось с жёлтого, мягкого света, фильтрованного сквозь лёд. Особенно ярко он струился из арки ручейка в нижней части пещеры – крошечной ледяной арки, уходящей в сторону свободы.

Этот свет казался не просто светом – он был обещанием: "Трудись. Потерпи ещё. Всё будет."

Вчера обнаруженная полость во льду всколыхнула внутри бурю – как будто ледник, наконец, ответил. Как будто всё это было не зря. Надежда вспыхнула внезапно, горячо, как костёр в ночи. Сердце стучало быстро, руки тряслись от нетерпения. Ему казалось: вот-вот случится чудо. Стоит только сделать ещё несколько ударов – и он выйдет на свет, к воздуху, к жизни.

Он бил в лёд до тех пор, пока лезвие ледоруба вдруг не ушло почти без сопротивления – словно провалилось. За этой стенкой было нечто иное: не плотная глыба, не холодная глухота, а воздух.

Фрол всмотрелся. Протёр налобник, склонился ближе, осторожно выгрыз куски льда. Отверстие расширилось. Он сунул внутрь руку, потом плечо, заглянул сам.

Полость!

Сначала он не поверил. Затем – затаил дыхание.

Низкий, приплюснутый купол, может, метра три в длину и полтора в ширину, чуть ниже человеческого роста. Пустота. Настоящая. Воздух внутри застоялся, пах чуть иначе – не свежестью, а как в погребе: влажной стужей и чем-то древним. В дальнем конце – ледяная стенка, без малейшего просвета.

Он расширил отверстие и залез внутрь, разогнулся насколько позволял свод. Осмотрелся. Обшарил стены фонариком.

Никакого выхода. Просто карман. Замкнутый пузырь внутри ледника.

Восторг, вспыхнувший, как молния, начал оседать. Надежда, полчаса назад почти пьянящая, теперь потяжелела в груди, как камень. Горькое чувство, будто тебя окликнули по имени – и сразу отвернулись.

Возможно, здесь когда-то была трещина или осталась воздушная линза после таяния. Может, шёл временный поток – вода подточила лёд, создала камеру, потом поток исчез, а полость осталась.

Подарок. Или издевка.

Фрол сел на корточки. Провёл ладонью по стене, будто прощаясь.

– Не проход. Но почти – прошептал он.

Он вылез обратно в основную пещеру. Не было злости. Только усталость.

Но и пустоты в нём тоже не стало. Теперь он знал: в толще ледника есть полости и, если повезет, одна из них может даже сократить ему путь к свободе. Он почти почувствовал – как будто ледник дышит. Как будто короткий путь к свободе существует – просто ещё не показался.

Сегодня день горячей каши с полбанкой тушенки и нужно использовать, особенно в его положении, каждый повод для праздничного настроения.