– Точно не хочешь вина? – окликает меня друг из кухни.

– Нет, спасибо, бузинного лимонада [3] достаточно.

Сегодня я «нормальная Элоди». Сменившая пижаму на голубое летнее платье. Замазавшая синяки под глазами консилером, подкрасившая губы нежно-розовым блеском. Я Элоди, верящая в свою удачу. Элоди, радостно вышедшая из дома навстречу новому дню. Пьющая только безалкогольные напитки, чтобы потом не блевать и не рыдать всю ночь. Получившая вчера после пробежки весточку от агента, что в «Харриерс» приняли на рассмотрение ее новые, «более мрачные» сюжеты. Элоди, которая повторяет себе, что еще ничто не потеряно, и благодаря этому находящая силы вылезти из кровати.

От запаха помидоров, базилика и чеснока, доносящихся с кухни, слюнки текут.

– Тебе помочь?

Джек выглядывает из арки, разделяющей кухню и столовую.

– Если понадобится что‐нибудь сжечь, непременно тебя позову.

– Я сожгла лапшу один раз. Только один раз. Откуда мне было знать, что туда воду добавлять надо?

– На упаковку смотри, Фрей, – наставляет он. – Там обычно инструкции пишут.

Пока мы едим домашнюю пиццу, я просматриваю на «Нетфликсе» список документальных фильмов о преступлениях.

– Бо́льшую часть мы уже смотрели: Джейси Ли Дьюгард, Элизабет Смарт, Наташа Кампуш…

– Кампуш? Кто такая? – спрашивает Джек. – Я этот фильм не видел.

– Девушка из Австрии, пропавшая в десятилетнем возрасте. Ее восемь лет держал в тесном подвале один чокнутый холостяк средних лет со сросшимися бровями и обсессивно-компульсивным расстройством. Вольфганг… какой‐то там.

– Вольфганг? – Джек усмехается. – Ты на ходу выдумываешь, что ли?

– Австрийское имя, судя по всему.

– И как ей удалось вырваться?

– Он сделал из Кампуш рабыню, заставлял готовить и убирать. Однажды, пока она пылесосила его машину, ему позвонили. Вольфганг отошел подальше, чтобы шум пылесоса не мешал разговаривать, и пленница, как только он повернулся спиной, бросилась бежать.

– Жуть какая.

– Да не говори. Ужас.

– А зачем же он позволил ей выйти на улицу? Я бы на его месте держал девчонку взаперти, – замечает Джек.

– Наверное, начал считать, что она никуда не денется. Восемь лет – срок немалый. Некоторые даже думали, что у нее развился стокгольмский синдром, потому что девушка плакала, когда ее мучитель покончил с собой. Но она сама так не думает. Кампуш про это потом книгу написала, очень толстую. Фильм, судя по всему, тоже длинный.

Джек набирает имя Наташи Кампуш в поисковике и просматривает найденные ссылки одну за другой.

– Джейси Ли Дьюгард, Элизабет Смарт, Наташа Кампуш, – повторяет он. – А знаешь, что у них общего?

– Чудовищные истории похищений?

– Они симпатичные блондинки с контрактами на издание книги. Все три.

– Ну, и это тоже, – пожимаю плечами я.

– И с лицензиями на съемки фильмов. – Джек поднимает взгляд. – А ты могла бы стать четвертой.

– Что-что?

– Именно то. Это твой шанс на публикацию: угодить в плен, сбежать и написать об этом. За тобой тогда не только «Харриерс» будут бегать, теряя тапки. Твоя Лара говорила, что истории о реальных преступлениях хорошо продаются в наши дни? Похоже, в другие дни они тоже продаются неплохо.

Я таращусь на Джека, пытаясь понять, шутит он или нет, но лицо у него абсолютно непроницаемое. Надо сказать, мой друг прав. Все три жертвы выпустили книги. И я читала их, все три. Интересные – не оторваться. Заслуженные бестселлеры.

– Ты же не серьезно…

Джек смотрит на меня – как тогда в спальне, в упор, в самую душу, и сердце невольно стучит быстрее. На меня как будто надвигается ураган – в воздухе разливается звенящее, искрящееся напряжение, и кажется, что вот-вот случится нечто жуткое. А затем Джек смеется – и буря, летевшая прямо на меня, проходит стороной.