Танец закончился, но толстяк не спешил отпускать партнёршу. И после следующего танца тоже. И после следующего. Пришлось Богомольцеву спешить на выручку, дипломатично шутить, что-то предлагать, разводить руками.

В итоге все отправились к столу есть мороженое. Только молодой человек в чёрной рубашке всё так же меланхолично перебирал струны, да раскачивалась над ним загипнотизированная Маргарита.

Возле противоположного угла дома, в неверных тенях деревьев, вновь померещилось чьё-то присутствие. «Поблазнилось», – как говаривала бабушка. Кане-корсо голоса не подавал. Артём прикинул направление ветра – от вольера. Значит, Малыш может попросту не чуять визитёра.

Шум и свет из гостиной мешали. Невидимый и неслышный, охранник Паша обогнул дом с противоположной стороны. Прокрался вдоль фасада, осторожно заглянул за угол. Не заметил ничего подозрительного, обозвал себя параноиком и вернулся на исходную точку.

Подождал ещё. Ничего интересного не происходило, и он хотел уже кануть в ночь, но тут Илья Андреевич, хлопнув в ладоши, обратился к жене и гитаристу. Молодой человек устало встрепенулся. Ева улыбнулась, тряхнула волосами и, словно этого и ждала, с готовностью сбросила свои смертоубийственные шпильки. Кажется она, в отличие от остальных присутствующих, не пригубила ни капли спиртного.

Готически-мрачный гитарист отошёл в угол, прикрыл глаза и как-то весь выпрямился, словно сделавшись продолжением своего инструмента. Взял аккорд. Ева вышла на середину гостиной, взмахнула руками вверх, вниз, крутанулась, присела…

Она двигалась с плавной грацией, одно движение перетекало в другое. Теперь уже все в комнате не могли оторвать взгляда от юной жены г-на Богомольцева. Все, кроме счастливца-мужа. Он продолжал курить, изучая пепельницу на столе рассеянным взглядом.

Танец длился минут десять. Ева выложилась полностью. Нос словно бы заострился, скулы обрисовались чётче. Прядки волос прилипли к мокрому лбу. Она замерла в какой-то невозможной позе и упала на колени. Аплодисменты не заставили себя ждать. Хлопала даже Маргарита. Молитвенно сложив на груди руки, Ева чуть поклонилась и вихрем умчалась вверх по лестнице.

Артём постоял ещё немного в задумчивости и вернулся к себе.

Утро выдалось ясным и оптимистичным. До того, как все проснутся, по утреннему холодку, Артём прошёлся вчерашним ночным маршрутом, но упругая трава росла практически везде, и улов оказался невелик. Смазанный отпечаток в луже возле забора, да свежепострадавший вьюнок.

Зато возле угла дома отпечаток остался почти целый и чёткий. Ничего детективу Вознесенскому вчера не поблазнилось. Артём сфотографировал след на память. Промерил ладонью. Одного человека с таким размером обуви он знал. По спине пробежал неприятный холодок. Что, если ночной гость приходил вовсе не к хозяевам, и с городской слежкой, которую заметил Егор, его визит никак не связан? Хотя размер ходовой, кто знает…

Санёк самозабвенно дрых на посту. Некоторое время охранник Паша нависал над ним, раздумывая, продолжить воспитание юной поросли или не усугублять. В конце концов, попросту растолкал и потребовал выпустить.

В половине седьмого закончил бегать и приступил к тренировке. В половине восьмого принял душ и отправился завтракать. Нади на кухне снова не оказалось, должно быть, кормила завтраком хозяев. Зато нашлось блюдо с пирожками, свежезаваренный чай и вездесущая Алёнка.

Г-н Богомольцев собирался отбыть куда-то рано, в девятом часу. Это после вчерашнего-то. Богатые тоже плачут. В восемь, перед самым отъездом, Виталий разыскал Артёма и повёл вооружаться в закрытую на амбарный замок комнату.