Невысокий, несмелый,
На траве обгорелой
Озирается иногда.
Справа – светлый простор.
Слева – серый бугор.
На бугре ликует базар.
Женский смех, разговоры
И весёлые шпоры
Кривоногих шумных мадьяр.
Ослабел он в пути,
А не смеет войти
В городок, где шпоры звенят,
Где его не забыли…
Побелевший от пыли,
Он пойдёт назад, наугад.
Край родной, край родной,
В этой шири степной
Сохрани его, защити!
Чтоб чужого не встретил,
Чтоб и сам не заметил,
Как сумел он к своим дойти!
Как с надеждой к своим
Он пришёл невредим,
Как в душе сберёг навсегда
Городок нелюбимый,
Где суровые зимы,
Суховей, песок, лебеда.
1944
Соловьи
Поговорим о бродягах
С горькой мечтой о корчме.
Птицы в мужицких сермягах
Свищут в зелёной тюрьме.
До смерти им надоели
Баловни глупой судьбы —
Эти сановные ели,
Эти тупые дубы.
Осточертела до боли
Листьев могучая цепь.
Хочется в чистое поле,
Хочется в нищую степь.
Хочется жизни – голодной,
Но хоть на несколько дней,
Хоть на минуту – свободной,
Хоть на мгновенье – своей.
В диком, огнистом тумане
Песню беспечную спеть
И в разноцветном жупане
В марево смерти влететь.
1944
Два зеркала
1
Лицо так странно молодеет в пудре,
Усы, в щипцах, скрутились так отважно,
Над низким лбом, седея, вьются кудри,
Глаза темнеют выпукло и влажно.
Украшен голой нимфой набалдашник,
А галстук – слишком крупным бриллиантом.
О неужели, мёртвых однокашник,
Ты начал франтом и закончишь франтом?
О неужели острая тревога
В холодном утре, в снежной вьюге тыла,
Хотя б на краткий миг, хотя б немного
В твоей душе бесплодной не заныла?
О неужели муки эшелона,
Страх за себя и горечь ожиданья
Не занесли в твоё сухое лоно
Хотя б зерно прекрасного страданья?
2
А рядом, в кресле, мальчик, тонкий, жалкий,
Он только с поезда, он с поля битвы.
Он чемодан оставил в раздевалке.
Он задремал под мягкий шелест бритвы.
И не узнал он в той, что держит бритву,
Недавних, мирных, детских лет подругу,
Своё мечтание, свою молитву,
Свою тоску и, может быть, супругу.
И не её ли молит он присниться,
Но не такою – с длинною косою?
А у неё волнуются ресницы
И краска не смывается слезою.
1944
На плоту
Хочу понять бродяжью
Весёлую мечту,
Варить уху стерляжью
В избушке на плоту,
Окинуть взором важным,
Что встречу на пути,
Ленясь по брёвнам влажным
К буксиру подойти.
С женою жить в законе,
А бросит – наплевать.
В неведомом затоне
Запоем зимовать.
А летом и весною —
Вода и небеса.
Опять плывут со мною
Прибрежные леса.
Их призрачному раю
Я издали дивлюсь,
Люблю, но презираю,
И вовсе не молюсь.
Как будто мир чудесный,
Открытый мне, я чту,
А мне-то лишь известны
Избушки на плоту.
1943. Чёрный Яр
Квартира
Всего в квартире пять окон,
Одно выходит на балкон.
Юнец-ремесленник, грустя,
Терзает балалайку.
– Я не хочу, – кричит дитя, —
Колючую фуфайку! —
Прими их, муза моя, прими,
Будь за хозяйку.
Всего в квартире пять окон,
Одно выходит на балкон.
Сосед за стенкой зол как чёрт,
В тоске постель измята:
Живым вернулся Раппопорт
И все раппопортята!
Прими его, муза, прими,
Как брата.
Всего в квартире пять окон,
Одно выходит на балкон.
У Раппопортов прежний гам
И ругань в прежнем стиле,
И прежним молятся богам
Лукавство и бессилье.
Прими их, муза моя, прими,
Они ведь просили.
Всего в квартире пять окон,
Одно выходит на балкон.
В четвёртом – смех и патефон.
Чьи тайны там таятся?
Оно выходит на балкон,
И все его боятся.
Прими его, муза моя, прими,
Не надо бояться.
В последней комнате темно,
Там негде повернуться,
Там смотрит женщина в окно
И хочет улыбнуться.
Не мучайся, муза, не мучай других,
Попробуй улыбнуться.
1944
Роса
В. С. Гроссману
Не тревожьтесь: вы только берёзы.
Что же льёте вы терпкие слёзы?
Ты, сосна, так и будешь сосною.
Что ж ты плачешь слезой смоляною?
Травы милые, лес подмосковный,