Олеся достала из кармана Варин телефон, чтобы сфотографировать гобелен, но, сколько ни щелкала, изображение не получалось. Мальчишки следили за ней и не понимали, как такое возможно.

– Сыро здесь и газом воняет, – сказал Гошка многозначительно, – вот телефон и глючит.

– А я читал, – возразил Паша, – вампиры могут жить в картинах и в зеркалах не отражаются. Но чтобы в телефоне – не знал.

– А я думаю, что мы здесь слишком долго стоим, а нас там Лёнька ждёт. И где Варя, не знаем, – просипела Олеся и стала листать сообщения в Варином телефоне. – Сигнал, конечно, не ловит, и зарядка почти на нуле… А вот последние сообщения от Агнессы какой-то. Спрашивает, где Варя, и ругается. Сплошные восклицательные знаки!

– Дай-ка посмотреть, – Гошка выхватил у Олеси телефон, но тот пропел прощальную мелодию и отключился.

За спинами ребят опять прошуршало. Фонарики начали предательски моргать, и Олесин совсем погас.

– Ой, нет, только не это, – пробормотал Гошка, снял фонарик и стал поправлять батарейку. Свет загорелся ровно, но с меньшей силой.

– Уфф! – выдохнули все, но без прежнего энтузиазма.

– Ничего, у нас еще свечки есть, – вспомнил Паша, – вроде и газом уже не пахнет.

– А может, назад пойдём, пока не поздно? – испуганно озираясь, пролепетала Олеся. – Вернёмся в санаторий, зарядим этот телефон и с него позвоним спасателям!

– Не знаю, где ты ночью зарядку найдёшь. Это во-первых. А во-вторых, мы время теряем, – угрюмо ответил Паша. – Я считаю, надо дальше идти.

– Смотрите, тут что-то написано. – Гошка осветил гобелен, и все разглядели надпись у ног вампира.

– Ничего не понятно. Что это за язык? – бормотал и крутил головой Гошка, отчего свет фонарика рыскал по фигуре и лицу вампира, создавая иллюзию движения.

– Да стой ты спокойно. – Паша дёрнул Гошку за рукав. – Дай рассмотреть. Все же понятно – надпись на латинском, просто надо перевернуть раму.

– Точно! – Гошка обрадовался и хотел уже взяться за раму, но Паша опять грубо дёрнул его за рукав и остановил. – Перчатки надо надеть, нельзя голыми руками! Мало ли!

– Умеешь ты, Паша, ужас нагнать, – заворчал Гошка, но перчатки натянул.

Вдвоём они аккуратно вытащили картину из ниши и перевернули.

– О-о-ох… – разнеслось эхом по подземелью.

С картины на них смотрел сам граф Казимир Чернопол, именно так гласила надпись латинскими буквами: Kazimirus Shernopol. Взгляд его был жутким, пронизывающим насквозь.

Олеся невольно спряталась за брата. Гошке тоже хотелось отойти подальше, но он, придав бодрости голосу, заметил:

– Умели же так натурально рисовать, прямо как живой. Смотрите, а тут, позади портрета, есть проход в стене. Может, заглянуть?

– Один не ходи, мы же совсем без света останемся, и вообще, дай-ка мне твой фонарик, от греха подальше. Я выше вас ростом, сзади могу идти и дорогу освещать. А вдруг это и есть проход к могиле графа и сокровищам!

– Подождите, а как же Лёня и Варя? – пыталась вразумить мальчишек Олеся, но Гошка, не слушая Пашу, уже шагнул в узкий проём и неожиданно получил удар в грудь, от которого отшатнулся назад, повалив Олесю и Пашу. Фонарик окончательно погас.

Паша злился на Гошку и ворчал, пытаясь на ощупь вернуть его фонарик к жизни. Олеся тихонько поскуливала, а Гошка шарил в рюкзаке, вспоминая, были там запасные батарейки или нет.

– Паша, надо чего-то решать, давайте свечку зажжём? – спросил Гошка.

– Не знаю, опасно, может, мы к сероводороду принюхались и перестали замечать? Я читал, так бывает. Но выбираться отсюда как-то надо.

– Зря мы всё это затеяли, – тяжело вздохнул Гошка.– И Лёньке не помогли, и сами влипли. Ну что, рискнём спичку зажечь?