Георгий Иосифович Перельман (фото из архива школы-лицея № 8 Нижнего Новгорода, любезно присланное мне учительницей школы А. А. Зиминой)

Я знал от брата, что строгая, даже педантичная и занудливая Мария Александровна вела их класс тоже и очень хорошо относилась к моему брату. Она появилась у нас в пятом классе, села на свое место за столом, как водится, стала смотреть в журнал и читать одну за другой фамилии учеников по алфавиту и просила каждого встать, пытаясь запомнить лицо школьника. Когда дошла очередь до меня, она вскинула голову и строго спросила:

– Володя Сойфер не твой брат?

– Мой, – ответил я.

– Иди к доске и реши следующую задачу

Она продиктовала мне задачку, и я начал пыхтеть у доски, потому что не знал, с какого боку к ней приступить. Минут через десять стало ясно, что я не похож на своего гениального старшего брата. С тех пор Мария Александровна не скрывала презрительного ко мне отношения. Я зарабатывал пятерки в четвертях по её предмету, я был одним из лучших в классе по тригонометрии, но все равно я не дотягивал до лучшего ученика школы Володи Сойфера, и не было мне прощения. Я не заслуживал у нее снисхождения, потому что не хватал звезд с неба и не был столь успешным.

Вообще надо сказать, что слава брата в школе всегда была непререкаемой, и многие учителя, увидев мою фамилию в списке учеников, спрашивали, а не брат ли я их любимца Владимира Сойфера, и часто я не оправдывал тех надежд, которые теплились у них при упоминании нашей фамилии.

Совершенно особое и ни с кем не разделимое место в моих воспоминаниях занимает наш учитель физики Георгий Иосифович Перельман. Высокий и стройный красавец с гордо поднятой головой он был нашим настоящим кумиром. Он даже не преподавал, а священнодействовал. Свои объяснения он иллюстрировал картинками, рисуемыми мелом на доске. Постоянным героем его рассказов был некто Иван Иванович Дерябин, спускавшийся на лыжах с горы (шарф Ивана Ивановича развевался на ветру, а берет сносило, и надо было без вычислений на бумаге определять, двигался ли герой рассказов Перельмана с ускорением или с постоянной скоростью), или же он восседал на мешках в кузове грузовика.

Перельман иллюстрировал каждый закон Ньютона смешными картинками с участием Дерябина, и эти рассказы не просто смешили: они позволяли задерживать в головах школьников подчас сложные закономерности непростой науки.

У Георгия Иосифовича была довольно своеобразная манера преподавания. У него был редчайший дар рассказчика, знающего глубоко предмет, он умел разложить по полочкам самые трудные проблемы и выделить главное, самое существенное. Обычно он появлялся в классе без всяких вещей в руках. Если был нужен учебник, то, чтобы сказать, какие страницы он задает на следующий урок, он возглашал своим сильным голосом:

– Мужики! Перышкина!

Кто-то из учеников лез в портфель, доставал учебник физики Перышкина и передавал его учителю. Своими удлиненными пальцами, желтыми на концах и потемневшими от постоянного курения Георгий Иосифович листал страницы и диктовал:

– Страницы 71–73, 76, 79–80. Упражнения 12-е и 13-е.

Мы должны были эти страницы и номера записать в тетради без всяких повторений с его стороны. Он никогда ничего не произносил дважды. Хочешь успевать, сиди, напряженно работай, следи за каждым его словом. Пощады не было ни для кого, видимых любимчиков у него никогда не было. К троечнику Яше Ванду, мальчику, родителей которого, как я понимаю, арестовали за какие-то политические прегрешения, почему его и воспитывали дедушка и бабушка, Георгий Иосифович относился особенно ласково, всегда звал его только по имени, но на отметках Яши это никак не сказывалось.