О, прикрой свои бледные ноги

и заставила задуматься о выразительности каждого слова в поэтических текстах, о мирах, порой скрытых за одним словом подлинного стиха. Именно она привила нам в те далекие годы нашего юношества понимание того, чем, собственно, настоящая поэзия отличается от банального рифмоплетства и чем язык поэзии отличается от языка прозы.

Часто она заставлять нас писать сочинения. Теперь я понимаю, что, задавая на дом различные темы для них, она учила нас формулировать и выражать свои мысли. С восьмого класса, Евгения Александровна понуждала меня ходить в библиотеку, давала список критических литературных статей (обычно из двух-трех статей из журналов «Вопросы литературы», «Новый мир» или «Иностранная литература»), а потом просила, чтобы я своими словами пересказывал суть этих статей в своих сочинениях. Благодаря этому, я не просто приучился работать почти ежедневно в центральной Горьковской научной библиотеке (как и в Москве, носившей имя Ленина), но и понял, как нужно следить за статьями в новых выпусках журналов.

Очень важными для меня оказались уроки химии, которые вела Тамара Петровна Карякина. Она была, по-видимому, человеком одиноким, возможно даже несчастным в личной жизни, но к своей работе она относилась с огромной ответственностью и безмерно любила своих питомцев. Она не только прекрасно рассказывала о закономерностях этой науки, но старалась донести до нас последние достижения химии (как неорганической, так и органической). В начале 1950-х гг. получили развитие новые отрасли и прежде всего полимерная химия. Тамара Петровна рассказывала нам об этих направлениях достаточно подробно. В то время появились новые типы стекол, пластмасс, смазок. Я помню, какое на нас произвели впечатление демонстрации новых материалов с необыкновенными свойствами. Так, однажды Тамара Петровна принесла в кабинет химии два стекла, которые нельзя было разбить здоровенным молотком. Одно из них положили между сиденьями двух стульев, и она пригласила нас встать на него и попрыгать. Я сидел всегда на лабораторных занятиях по химии на первой парте, и получилось вполне естественно, что именно меня учительница позвала к доске, чтобы испробовать прочность стекла. За время детства мы разбили немало стекол в окнах нашего дома, когда гоняли футбольный мяч или играли в волейбол. Поэтому я знал непрочность стекол. Со страхом, что я сейчас проломлю это хрупкое прозрачное стекло, я встал на него, увидел под собой пол и подумал, что, если оно лопнет, то я порежу ноги. Но стекло подо мной осталось целым. Тамара Петровна попросила меня слегка подпрыгнуть на нем. Я внутренне сжался от страха, но выполнил её просьбу. Стекло держало меня и не трескалось. Тогда ко мне пришел азарт, и я стал неистово на нем прыгать. Оно было действительно чудесно крепким.

Вообще надо сказать, что наши занятия в кабинете химии были увлекательными. Мы проходили настоящую приборную и лабораторную практику по этому предмету.

А однажды Тамара Петровна вошла к нам с незнакомым строгим мужчиной и представила его нам как доцента педагогического института. Оказалось, что этот педагог подготовил новый учебник по химии для 9-го класса и решил апробировать его в нашем классе в течение четверти. Это тоже был далеко не стандартный ход учителя. Нам раздали напечатанные на гектографе экземпляры нового учебника, и мы учились по нему всю четверть.

Математику все годы преподавала Мария Александровна Предтеченская. Про нее среди школьников ходила шутка:

– Скажите, у кого душа самая мелкая?

Ответ:

– У математички Предтеченской. Она, чуть что, патетически восклицает: «Вы оскорбили меня до глубины души!»