–Я уже сказал тебе, я не работаю. – непонимания сменилось лёгкой злостью. – Зачем мне болталка, поддерживающая после работы, если и её у меня нет. – слово «поддерживающая» он произнес с особым усилием, с долей некой пренебрежительности.

–Делай, что хочешь…

–А ты много что делаешь? Будто с работой твоя жизнь имеет больше смысла, чем моя.

–Не знаю, может имеет, а может и нисколько. – Мартин тяжело вздохнул. – По сути, работа – обязательство, под которое нас затачивали с детства: «Вырастешь, пойдешь на работу, будешь нести пользу обществу…».

–Этому что ли? – Саймон выпрямился и посмотрел в сторону. – Оглянись. То, что сейчас тут половина столов пуста, не значит, что у нас много трезвенников. Это лишь значит, что все пьют в другом месте, либо ждут хотя бы второй половины дня, чтобы прийти сюда же и нажраться в слюни.

–Да, наверно ты прав… – Мартин опустил взгляд на стол.

–А знаешь почему так происходит? Общество идиотов крайне любит лицемерие. Все пьют, все нюхают и курят, но большинство не может этого признать и всячески пытаются скрыть свои «грешные» пороки. Хотя сами только и мечтают, чтобы ползти домой, собирая все столбы на своём пути. Всех ждет один финал. Не самый хреновый, конечно, но финал. Опять Маркус скажет: «Да простит бог…» – Саймон не успел закончить цитирование молитвы, как его перебили.

–Нахер Маркуса. Даже не упоминай имя этого поддонка при мне. – произнося это, Мартин слегка побагровел и крепко сжал стакан. Он продолжил уже сквозь зубы. – Никогда, слышишь, никогда не говори мне про этого ублюдка.

–А что с ним не так? – по-детски с издевкой протараторил Саймон. – Изнасиловал тебя пока ты под стол ходил?

–Не меня. Я сюда переехал и по началу, как любой праведный прихожанин, ходил в эту поганую церковь. – Мартина попустило. Он говорил спокойно, но краска всё ещё не сходила с его лица. – Однажды я пришел к этому существу на исповедь. Хотел замолить свои грешки, попросить помощи у Бога. А эта сволочь просто… просто держала ребенка и.... Никак не скрываясь, не прячась. – рука Мартина сжимала стакан всё сильнее. – Даже когда я вошёл в исповедальню, он не шелохнулся. Я был готов ему глотку вырвать зубами, но в тот момент меня что-то остановило, напугало и я просто вышел. Если я ещё раз его встречу, я убью его, клянусь тебе, я прикончу эту паскуду на месте. – он покраснел ещё сильнее и еле заметно привстал.

Саймон уже ничего не отвечал. Мартин вернулся в своё прежнее положение, и они просто молча сидели друг напротив друга. В глазах у Мартина полопались сосуды. Верилось в каждое произнесенное им слово, нужно было просто взглянуть в эти пустые, но налитые бычью кровью глаза. В мире правды каждый день происходит столько ужаса, что обычный человек невольно нервничает, злиться или просто теряется. Он и так, самостоятельно, потерялся бы в своей голове, а сверху на него ещё падают заголовки: «Господин Н был расстрелян…», «Гражданка Б была изнасилована…», «Мистер П заявил о своём желании…».

–Броситься под поезд… – потирая глаза, резко вымолвил Мартин, прервав мысли Саймона. Эти слова вырвались сами собой, с лёгким хрипом, будто давно першив в горле.

–Да не выёживайся давай. Я тебе кто, психолог? – Саймон был недоволен тем, что его выдернули из потока рассуждений. Он поморщился и грозно посмотрел на Мартина, но потом опустил свой взгляд на стол, и просто ждал ответа собеседника.

–Я устал. Сейчас единственный доступный вариант – это сдохнуть, молясь не угодить к этому жирному уроду с его мерзкой ухмылкой. Попросить прощение и надеяться на Бога, чтобы он всё-таки отпустил мне мои грехи. – Мартин тоже смотрел куда-то сторону. Его взгляд был сфокусирован на заблёванной стене, но казалось, что он смотрит куда-то ещё дальше.