Я должна быть послушной, потому закрываю глаза. Наверное, все дело в том вирусе, который унес наших Старших. И если бы они были, то мою Хи-аш починили бы. И меня бы… любили? Меня бы точно любили, хоть я и не знаю, что это такое, но мне очень хочется узнать. Интересно, откуда взялся этот вирус?

Я очень хочу узнать, откуда он взялся, за что упал на нас, заставив выживать, ведь это из-за него умерла Хи-аш. Я думаю только об этом, изо всех сил желая понять, и мне кажется, что-то отзывается на это мое желание. Я проваливаюсь в сон, все еще очень желая дознаться, кто наслал эту напасть, которая лишила нас всего. Мне еще хочется спросить, как у той Хи-аш с экрана так вышло, что у нее есть мама. Потому что я тоже хочу, но мне пока, наверное, нельзя.

И вот появляются звездочки… Я будто лечу среди них, но марева не вижу, что-то вокруг меняется, и я не очень понимаю, что именно меняется, потому что мне же нужно узнать… Вокруг какие-то искорки носятся, но они не звездочки, и вдруг становится очень больно. Как будто с меня шкурку снимают, так больно становится. Вокруг все темнеет, но именно холодно не становится, а как будто…

Мне кажется, я чувствую рядом кого-то, и он прижат ко мне. Этот кто-то тихо хрипит, но ничего не говорит, а я от объявшего меня ужаса даже пошевелиться не могу. Прислушиваюсь, и до меня доносятся какие-то шепотки, поскуливание, а еще уговоры себя тише вести. Что-то совсем страшное вокруг, намного страшнее «мамы», поэтому я очень хочу обратно, но у меня не получается ничего.

Внезапно становится очень светло, как будто сотня ярких огней загораются одновременно, отчего я зажмуриваюсь. Я еще успеваю услышать чей-то страшный крик, потом кто-то рычит, и… не помню. Мне кажется, я умираю, хотя это умирание на прошлое совсем не похоже. Что происходит вокруг и где я оказываюсь, мне совсем непонятно… Сейчас я изо всех сил хочу проснуться, открыть глаза, только отчего-то не могу этого сделать.

– Контрольная группа жива, – громко сообщает чей-то голос, который я понимаю, но при этом осознаю: он не на нашем языке говорит, а на другом каком-то. Почему тогда я его понимаю? – Подопытные дохнут медленно, это неправильно.

– А почему бы не уничтожать тех, кто во второй? – непонятно произносит кто-то другой.

– Народятся снова, как блохи, так сказали боги, – это первый, у него голос грубее, и ему все равно. Он говорит таким голосом, как будто все равно ему. – Боги покинули нас, но мы исполним наше предназначение. Носители проклятья будут уничтожены!

Этот разговор я не понимаю, но запоминаю, потому что потом спрошу у кого-нибудь. О том, что у меня может не быть никакого «потом», стараюсь не думать. Я точно знаю, что мне очень нужно проснуться, потому что я же в кровати сплю, а совсем рядом «мама», она… А вдруг, когда я заснула, она отдала меня сюда? Ну, выкинула… Она же меня не любит, значит, могла? Не хочу…

Малышка резко бледнеет во сне, что я сразу не замечаю, разговаривая с Ли. Муж объясняет мне, что для Ксии очень многое изменилось, поэтому она может и не принять нас сразу. Нужно было подождать, понаблюдать за ребенком, ведь может статься, что именно мы ей не подходим в качестве родителей. Он прав, и это понимание заставляет меня плакать. Наверное, я просто плохая мать… И вот в этот самый момент звучит тревожный сигнал от кровати малышки.

Она не просыпается, дышит едва-едва, что меня сильно пугает, а затем к нам уже прилетает экстренная служба, вызванная мозгом дома. Врачи сосредоточены, они быстро обследуют Ксию, но понять, что с ней, не могут. Я замечаю, что они просто не видят, что с ней происходит, а я… Я думаю, что это из-за меня.