Вскоре уже посеревший экран обретает цвета, показывая систему Драконии и нашу синюю планету с красивыми транспортными коридорами, орбитальным заводом и выделяющимися яркими кругами воздушными садами. Я очень люблю нашу планету, надеясь сейчас только, что и малышке здесь понравится.
Ксия
Я все не могу успокоиться, а меня в это время куда-то несут, расспрашивают, но при этом я не знаю, как правильно ответить, поэтому боюсь сказать неправильно. Мне почему-то кажется, что «мама» готова меня выбросить. Наверное, все дело в том, что она меня не вылизала? Или…
Я не чувствую ее сейчас мамой, просто совсем. И Хи-аш не чувствую, отчего мне совсем грустно – ведь выходит, меня ей отдали, но при этом я все равно ничья. Я не знаю, как такое возможно, даже в школе об этом не говорили, но у меня получается именно так, потому что я неправильная, наверное. Тем не менее, я все равно стараюсь ей понравиться, только урчать у меня никак не выходит. Наверное, я просто не умею урчать, потому что Хи-аш не научила.
Меня приносят куда-то, это место «мама» называет «дом». В нем неожиданно тепло, а потом мне говорят, что мы сейчас будем есть. Наверное, мне придется сидеть на неудобном стуле и ходить на задних руках. Мне этого не очень хочется, да и неудобно, на самом деле, хотя если от этого зависит, не выкинут ли, тогда я буду, конечно. Почему я так боюсь того, что выкинут?
Я не верю в то, что «дети превыше всего» – это ведь не только слова, а еще мне та неправильная Хи-аш доказала, что дети еще как бывают чужими, вот поэтому я и не могу поверить. Да и новая «мама» очень ласкова ко мне, но любит ли она меня? Я знаю, что когда свой котенок, то любят обязательно, а вот она меня – да? Или нет? Я не знаю…
– Ксия, ты хочешь поесть за столом или лежа? – спрашивает меня новая «мама», выдергивая из мыслей.
– А разве можно лежа? – удивляюсь я, морально готовясь к тому, что нужно будет на задних руках ходить.
– Можно, – растягивает она губы. Это называется «улыбаться». – Даже, как очень маленькой, поесть можно.
Вот это меня очень сильно удивляет, потому что понять, о чем она говорит, я не могу. Что значит, «как очень маленькой»? В чем разница? Я спрашиваю об этом и очень скоро получаю свой ответ, только лучше, наверное, я встала бы на задние руки. Она кормит очень страшно, приказывая открыть рот и засовывая еду прямо туда, отчего я с трудом давлю рефлекс выплюнуть все. Мне от этого кормления настолько страшно, что я даже вкуса еды не чувствую, а она будто издевается – хвалит меня за то, что я хорошо кушаю. Может быть, она и правда издевается, чтобы я выплюнула, а за это потом будет больно делать?
Получается, меня опять обманули, просто спрятавшись за словами. А тогда выходит, что ласковость «мамы» не значит ничего. Она же вроде бы хочет сделать мне хорошо, я чувствую, но при этом пугает… Я не понимаю, почему так и что теперь делать. Она ведь тоже держала меня на передних руках и к себе прижимала, почему же тогда это чувствуется совсем не так, как у той самки, которая после смерти была? Мне даже спросить некого!
– Теперь Ксия отдохнет немного, а потом, если захочет, экран посмотрит, – мягко говорит «мама» и гладит промеж ушек, а я с трудом держусь, чтобы не спрятаться, потому что как удар это ощущается, а не как ласка.
А еще она меня не спрашивает, а информирует только, как та, неправильная Хи-аш, и хотя говорит ласково, но я ей не верю. Не знаю, почему, но не верю, и все. Очень хочется убежать, а надо быть послушной, потому что убежать некуда, а одна я замерзну. Или от голода умру, потому что маленькая я еще, даже слишком, и работать не могу. А чтобы было что кушать, надо работать, я это точно знаю.