– А что это такое? – хрипло спрашиваю я.

– Если ты примешь меня мамой, то будешь для меня дочкой, – совершенно непонятно объясняет она. – А еще у тебя папа будет, хочешь?

– Папа? – удивляюсь я.

Тот теплый безухий говорил о папе, но я, кажется, не знаю, что это такое. Наверное, что-то важное, но раз меня все равно не спрашивают, то я киваю просто. Какая разница… Не соглашусь сейчас и буду опять одна, никому не нужная. А вдруг я буду нужна этой самке? Надо хотя бы попробовать, раз я опять живая, потому что вылизывали меня, получается, когда я неживая была…

– Папа, – кивает она. – Ты хочешь остаться со своим именем или…

– А можно иначе? – это меня удивляет еще сильнее. Потому что имя – это как семья, как порода, оно навсегда.

– Можно, – гладит меня промеж ушек та, что хочет быть моей… мамой. – Ты можешь зваться Ксия, хочешь?

– Ксия… – пробую я это имя на вкус. Звучит приятно, и еще на мое похоже. – Мне нравится, – отвечаю я.

– Тогда маленькую Ксию сейчас оденем и, если доктора разрешат, домой заберем, – ласково произносит она, а я…

Я очень хочу поверить в эту доброту, в ласку хочу поверить, но не могу просто. Мне кажется, для нее это только игра, потому что нельзя же сразу взять и полюбить такую, как я. Я в этом почти уверена, хотя стараюсь так не думать. Самка, которая хочет быть мне мамой, тем временем куда-то отправляется со мною в руках. Я осознаю, что сбежать нельзя – поймают, и не понимаю, откуда вообще взялась мысль о побеге. Наверное, я просто не знаю, что мне сделать, чтобы не остаться одной. Я так устала быть на самом деле ненужной и чужой, что готова поверить, пусть даже меня и из жалости берут.

Задумавшись об этом, я понимаю, что вполне могут брать именно из жалости, потому что я неправильная. Так сразу в груди больно делается, и та самка, к которой меня подносят, хмурится. Она объясняет моей «маме», что у меня что-то с сердцем непонятное, поэтому меня нужно положить на место, но я вцепляюсь передними и задними руками и зубами еще, чтобы не оставляли. Не хочу, чтобы одну оставляли! Не надо! Ну… ну пожалуйста…

– Стоп, – говорит та самка, которая доктор. – Так еще хуже. Вот что, Валя, забирай ребенка домой, попробуйте с Ли ее отогреть, вдруг получится.

– Значит, не все так, как нам рассказали, – произносит «мама», опять погладив меня промеж ушек. – И сказка может быть сложнее.

– Вполне. Они же дети все, откуда им о таких травмах знать, – вздыхает докторша. – Да и нам тоже, не всем же Винокуровыми быть.

Они отчего-то смеются, только не очень весело, а затем меня опять несут. Я понимаю, что меня решили не бросать сейчас, но что им мешает сделать это потом? Ведь в то, что чужих детей не бывает, я уже не верю – из-за неправильной Хи-аш. Значит, буду стараться понравиться, потому что одной очень холодно. Вот если бы сразу умереть и оказаться в тех руках, но у меня не выйдет, наверное, потому что второй же раз не разрешают…

Я зажмуриваюсь, чтобы представить, что меня несет не «мама», а та, другая, которая меня полизала в необыкновенном месте. Мне так это нужно, оказывается, просто невозможно объяснить как. А почему мне нужно, чтобы меня вылизали? Я не знаю ответа на этот вопрос. Поэтому только представляю, что это она меня вылизала, и теперь будет… любить. Очень сильно стараюсь представить, так сильно, что, кажется, даже дрожу.

– Здравствуй, малышка, – слышу я самцовый голос. Он ласково говорит, но как-то непривычно, поэтому я только один глаз открываю: надо же посмотреть.

– Осторожно, Ли, она дрожит, – произносит «мама». – Что-то с ней странное, поэтому будем очень медленно и ласково, хорошо?