Со временем во всех трёх деревнях навострились ткать шёлк на продажу, наездили дорогу в ближайший город, где сбывали переливчатые ткани купцам, деревни разрослись, да и места перестали быть совсем уж глухими. В Весёлках, самой большой из трёх деревень, даже отстроили святилище и там же поселился свой волхв. Оборотень, впрочем, никуда не делся, служители богов, судя по всему, против него ничего не имели. Нынешнего весёлковского волхва староста как-то даже видел у Паучьей Расселины, о чём-то толкующим с Дамханом, потомком того, первого аранея. Верею волхвы исправить то ли не могли, то ли не хотели, и араней, а впоследствии и его потомки, продолжал исправно собирать дань с деревень за защиту от нечисти. Староста неприязненно покривился: небось если бы «родственники» о чём попросили, то оборотень бы их уважил. Дамхан, наблюдавший за ним, слегка усмехнулся. Мыслей он читать не умел, но уже достаточно имел дел с Новыми Топками, чтобы примерно догадываться о чём думает его собеседник. Он прекрасно знал, что здесь его боялись, и что, несмотря на страх, постоянно пытались хоть как-то, хоть по мелочи надуть или схитрить. Оборотень едва заметно дёрнул уголком рта: не надо было одаривать их лишними шелками, думал, может, успокоятся – нытьё о том, что аранеи незаслуженно предпочитают Весёлки и Паучьи Бочажки ему порядком поднадоело, но в результате он только раздразнил их жадность. Если по другую сторону расселины к нему относились ровно, кое-где даже с приязнью, и дары воспринимали именно как дары, то в Новых Топках он, пожалуй, ещё и виноватым останется, если в этом году они получат меньше. Глаза аранея на мгновение сверкнули переливчатым огнём: давно бы уже послал ушлых сельчан к лешему, пусть бы сами о себе заботились, однако с них станется в отместку какую-нибудь подлость устроить, чай, не впервой. Он-то в отличии от топовчан прекрасно знал, отчего ведун тогда «беспричинно» озлился: несколько молодых повес надругались над внучкой ведуна, встретив её в лесу одну, за сбором лечебных трав. А когда старик пришёл в деревню, призвать негодяев к ответу, родичи встали за отпрысков горой и, слово за слово, наговорили ему таких мерзостей, каких пожалуй даже кикиморы постыдились бы. А под конец и вовсе погнали прочь, поколотив. Ведун же оскорбления не простил… Собственно именно поэтому поначалу предки Дамхана игнорировали Топки, не желая связываться с подонками. Сами же топовчане, разумеется, предпочли «забыть» про свою неприглядную историю, а если и помнили, то представляли внучку ведуна не иначе, как гулящей девкой. Араней досадливо дёрнул уголком рта: был бы его предок чуть по-упрямей, то может жители этих проклятых Топок вымерли бы ещё тогда, или хотя бы убрались прочь из этих мест. Нынче же ему приходится с ними якшаться, чтобы хуже не сделать. К оборотням и так в последнее время в Чёрнополье как-то не очень относиться стали, слухи всякие поползли… А уж он-то с точки зрения людей и вовсе страховидло, паучье отродье… Волком оборачиваться было бы и то лучше.

– До осени хотя бы подожди, – вновь залебезил Бухвост, – чтобы овцы хоть второй раз окотились…

– Может, сразу до зимы? – оборотень насмешливо изогнул ниточку губ: зимой он закукливался в гнездовую паутину, вместе со всеми обитателями Паучьей Расселины, и подношений ему не носили.

Староста мрачно зыркнул в ответ на насмешку, но упорно продолжал гнуть своё.

– Ну что нам делать-то прикажешь? У детей кусок отнимать?

Дамхан потемнел глазами: вот же ж подлая душонка, немудрено, что ведуны до сих пор Новые Топки за версту обходят.