Один шаг.
Всего один шаг.
Но Милана стояла, смотрела вниз и не могла его сделать. Дыхание становилось чаще, а страх, который она никогда прежде не испытывала, возрастал – руки сжали края шорт, а дорога с машиной и бликами правее будто стала ещё ниже. Жалобное лицо; слёзы по щекам; солнце пекло, а тело дрожало. Но ноги не могли сделать и шага, мозг не мог отдать этой ужасной команды.
Вдруг мелодия, которая была вторичным мелодичным шумом позади, оборвалась и заиграла другая, но сразу с припева. Сначала Милана никак не отреагировала, и задней мыслью решила, что просто сменилась песня.
Но через две секунды Милана оцепенела, лицо разгладилось, а внутри всё сжималось и дрожало холодом.
Играла песня Taylor Swift «Look What You Made Me Do»; но только припев:
«Ooh, look what you made me do
Look what you made me do
Look what you just made me do
Look what you just made me…
Ooh, look what you made me do
Look what you made me do
Look what you just made me do
Look what you just made me do»
И под слова припева, который шёл по кругу – снова и снова – Милана обернулась и с бледным лицом смотрела на смартфон через плечо, а капелька пота стекала по виску.
Эта песня. Песня, которая стояла на звонке Анны. Только на её контакте, на других стояла иная, общая.
Милана развернулась боком к крыше и смотрела на экран смартфона, где был высвечен круг с фото, а ниже короткое слово. Чувствуя, что происходящее словно утекающий качающийся сон, Милана в прыжке спустилась с парапета – ослабевшие ноги подогнулись и она рухнула на четвереньки, а розовые очки упали.
Подползя на четвереньках, Милана, едва дыша, взяла смартфон и оцепенела. В круге была фотография Анны, сделанная осенью. Две рыжие косы, россыпь веснушек, широкая улыбка, зелёные глаза, розовая футболка, а на голове был надет ободок-венок из искусственных цветов – как тот, который сейчас был на голове Миланы, но бутоны были не бирюзового цвета, а розового. И ниже было имя контакта: Аня.
Рука Миланы со смартфоном стала мраморной и задрожала, а желудок сжался до тошноты. Она, плюхнувшись, села и трясущейся свободной рукой взялась за голову и нервно посмеялась – думала, что потеряла реальность; или не проснулась и «День X» ещё не наступил; или потеряла сознание; или всё же сделала тот шаг, который не смогла.
Рингтон продолжал идти по кругу – снова и снова – казался всё более далёким, момент нереальным, а фотография улыбалась широкой улыбкой. И раз это было дуновение сумасшествия или ужасного сна, Милана вернула взгляд на экран, нажала зелёную трубку и, со страхом, с замиранием, поднесла смартфон к уху.
Тишина.
– Алло? – сказала Милана.
– Лана, – сказал голос Анны; такой родной, такой забытый. – Не делай этого.
Дом (с девятью этажами, с квартирой Анны, с подвалом) вышибло из-под Миланы – она распахнула глаза, ахнула и рукой упёрлась в шершавое покрытие крыши, чтобы не упасть на спину. Все органы будто втянулись в грудь и стали шариком – он звенел, дрожал.
– Я…, – сказала Милана и пыталась дышать. Солнце словно стало ещё жарче. А все звуки улицы смешались в качающийся водоворот.
– Я скучаю по тебе, – сказал голос Анны.
Рука Миланы, сжимаясь, скрежетнула ногтями по покрытию крыши; шар подпрыгнул к горлу, став комом, а органы будто распались на свои места и стали желейными.
– Я…, – сказала Милана. – Я тоже. Я… мне… ты… я…
– Приходи ко мне.
– Я…, – Милана покосилась на парапет слева от неё, – я как раз собиралась. Но я не думаю, что я…
– Нет. Приходи ко мне.
– Я не… я не понимаю. Я уже на крыше твоего дома.
– Нет. Приходи ко мне. К озеру возле парка. К нашей лодке.