Вскоре Милана не выдержала и побежала. Дорожка становилась хуже: щели множились, лезло больше травы и мать-и-мачехи. А справа у деревьев среди травы множились: лопухи, репей, крапива.

Стало прохладнее. Дорожка окончилась и упёрлась в высокую траву. Далее начиналась территория заброшенного лесопарка, в который редко кто ходит. Узкая заросшая тропа вела на асфальтированную пешеходную дорогу без бордюров, которая делала неровный круг через лес с плавными подъёмами и спусками.

Раньше её называли тропой здоровья (или изредка – лыжница), но нынешние поколения её так почти не называют. Бабушка Алла рассказывала Диане, что давно, когда городок только образовался это был его край, и его же единственное место похожее на парк. Люди здесь отдыхали у озера, занимались физкультурой; зимой дети из первых двух школ и многие взрослые катались на лыжах, а когда было тепло многие собирались и возле упавших стволов устраивали посиделки с кострами. Диана рассказала об этом Милане, так как бабушка умерла, когда ей было шесть лет и она её почти не помнит, разве что только несколько размытых воспоминаний.

И также бабушка Алла рассказывала, что тогда можно было встретить оленя, но Диана не уверена, что это было правдой. И уж точно Диана сомневалась в правдивости той истории, в которой они встретили медведя – её она слышала лишь однажды. Наверное оттого, что в этой истории бабушка и её друзья были пьяны, а им, насколько поняла Диана, было только семнадцать лет, или же только-только исполнилось восемнадцать. Но Диана рассказала Милане и об этой истории тоже; и с наставлением родителя упомянула, что это так себе пример для подражания.

Но зато Диана помнила, что бабушка рассказывала, как место быстро теряло популярность. И на вопрос: «Почему?», бабушка вскидывала плечами. А потом говорила: «Видимо людям там изначально не особенно нравилось, а ходили, потому что других мест-то и не было». Потом рынок, где сейчас находится парк, убрали и началось его зарождение. А про тропу здоровья все начали забывать, несмотря на то что она всегда находилась под боком.

Милана смотрела на кусок асфальта в тени под кронами сосен и берёз, которые разбавляли высокие и раскидистые кусты рябин с зелёными ягодами. Милану охватила странная тревога. Мотнув головой, она пошла к озеру и спустилась с пологого травянистого склона к берегу со множеством мелких камней.

Остановившись, Милана смотрела на место, где когда-то была тёмно-коричневая деревянная лодка с двумя вёслами. Весёлое воспоминание детства проплясало яркостью на песке и отдалось в грудь – словно удар пушечным ядром.

У травы ржавый колышек был врыт глубоко в землю, а на его верхушке находилась ржавая петля. Милана вспомнила что к ней цепью крепилась лодка и на замок.

Приблизившись к месту, Милана прошептала:

– Что я здесь делаю? – Она опустилась на колени и руками коснулась песка.

Слыша, как спокойные маленькие волны ласкают берег, она чувствовала себя потерянной и хотела провалиться в черноту.

– Лана, – раздался голос справа.

Милана вздрогнула и замерла, а внутри заклокотало. Она осела на пятки и повернула голову. Возле дорожки стояла Анна. Милое лицо, две рыжие косы, веснушки, зелёные глаза, но не было широкой улыбки; ростом она была немного выше лучшей подруги, стройная, но крупнее. Она была в розовом сарафане с белыми мелкими цветочками, а на ногах – чёрные босоножки. Милана помнила, что подруга часто ходила в этом сарафане прошлым летом.

Замерев, Милана смотрела на свою лучшую подругу. Милана разумом понимала, что это невозможно. Но ей так хотелось, чтобы это было возможно. До невыносимости хотелось.