Я задержался у входа, внезапно осознав, что мне страшно. Не потому что они будут смеяться. А потому что они сразу увидят – я уже не тот Эмир, который мог спорить о философии до утра.

Я толкнул дверь.

– Опоздал на двадцать две минуты! – крикнул Август, не оборачиваясь. – Мы уже начали без тебя.

– Я вижу, – я кивнул на Арона, который с невозмутимым видом доедал третий кусок чизкейка.

– Это поминальный торт, – серьёзно сказал Рил. – По тебе.

– Мы решили, что тебя похитили, – добавил Нил.

– Или ты сам сбежал, – хмыкнул Август.

Я сел на стул. Потом глубоко вдохнул.

– Ребята, я… влюбился…

Нил первый нарушил молчание.

– Интересно. Значит, теория о том, что эмоции – это химические реакции, подтверждается. У тебя в крови сейчас столько дофамина, что ты мог бы осчастливить лабораторную крысу.

Рил подхватил данную теорию.

– А я всегда говорил, что любовь – это аномалия. Как чёрная дыра, которая засасывает всю твою логику.

Август, стуча вилкой по столу.

– Да.– Стоп. Ты серьёзно? Влюбился? В ту девушку из киносеанса? Как её там, в Аврору?

– Боже, ты стал поэтом. Скоро будешь розы ей дарить?– Объясни нам, смертным. Как это – любить? Сказал Арон, отодвигая торт. – Это… как читать книгу, которую ты знаешь наизусть, и каждый раз находить новые смыслы. Она рисует парки, которых нет, и я начинаю видеть их сквозь бетон. Она говорит, что звёзды – это песчинки Бога, и я… верю.

– А ты боишься?

– Каждый день. Что проснусь и пойму: это сон.

Нил, вдруг оживляясь.

– По теории множеств, сон – это тоже реальность. Проецируемая…

– Заткнись. Эмир, ты счастлив? Рил, перебив своего брата.

– Не знаю. Но когда она смеётся, я перестаю бояться будущего.

– Ладно, романтик. Значит, теперь у тебя будет ещё меньше свободного времени? Август сказал это, будто потеряет меня на всю жизнь.

Арон поднял вилку, как микрофон.

– Внимание, вопрос: если вы поженитесь, мы будем на свадьбе? И будет ли торт больше этого?

– А если у вас будут дети, они унаследуют всё лучшее от вас обоих или худшее?

– Вы невыносимы.

– Любовь – это уравнение с бесконечным количеством решений. Но если ты нашёл своё… (роняет кубик в чашку) …держи его крепче, чем этот сахар.

– Всё, я не выдержу столько сантиментов. Эмир, ты платишь за торт. И за наш моральный ущерб.

Я люблю их. Порой задумываюсь: Кем бы я был без таких друзей? Смог ли я вообще бы без таких друзей. Я так их ценю.

В этот день я хотелось устроить для Авроры сюрприз, поэтому договорился с ней о встрече в очень странном месте. Но уверен, ей понравиться, готов поспорить, что ни один парень не устраивал ей свиданий в подобных местах. Хм, а у Авроры были парни до меня? Какая разница, сейчас мы вместе и это самое главное.

Я стоял у подножия заброшенной типографии, переминаясь с ноги на ногу, когда увидел её.

Аврора появилась как весенний ветер в ноябре – неожиданная, яркая, нарушающая все законы природы. На ней было длинное пальто цвета спелой вишни, под которым угадывалось платье с рисунком падающих листьев. Шарф, вязаный вручную (как она позже признается – бабушкина работа), обвивал шею мягкими волнами, напоминая мне те самые кольца на срезе старого дуба.

– Ты сказал "оденься потеплее", – она сделала небольшой поворот, и я увидел, как складки платья колышутся, словно настоящие листья на ветру. – Но я не могла прийти в чем-то некрасивом.

Я замер, наблюдая, как её кожа, чуть тронутая холодом, приобретает персиковый оттенок, а ресницы, будто покрытые инеем, блестят в последних лучах солнца. Она была похожа на тот самый эскиз парка, который когда-то рисовала – где осень встречалась с весной, создавая что-то совершенно новое.