Я шагал, а асфальт под ногами превращался в акварельный лист. Фонари распускались световыми хризантемами, шепот листьев повторял ритм её дыхания, а лужицы, оставшиеся после дождя, зеркалили созвездия – будто небо упало вниз, чтобы я не забыл: даже звёзды ищут пару.

Дом встретил меня запахом пыли и старых книг. Подняв голову к млечному пути, я вдруг понял – мы уже стали частью его карты. Не юноша и девушка, а две кометы, что выжгли новые созвездия: «Она-смех», «Он-тень-под-её-крылом». И где-то в этой бесконечности трепетало знание: мы не избежим бурь, но они будут лишь дождём для наших корней.

Закрыв глаза, я позволил улыбке расплавить лицо. Где-то там, за горизонтом, ждали дороги с колдобинами из лунного света и ухабы из её веснушек. Я готов был идти – не к счастью, а сквозь него, оставляя следы в виде прорастающих сквозь асфальт цветов.

Утро пришло, словно робот-уборщик, выскребающий пепел вчерашних сомнений. Даже кофе, обычно бодрящий как удар линейкой по парте, пах теперь пресной водой. Аврора поселилась в моих синапсах – её образ вспыхивал в каждом движении: в завитках пара над чашкой, в трещинке на яичной скорлупе, в ритме, которым ложка стучала о край стакана. Мои ритуалы – чёткие, как зубцы шестерёнок – рассыпались в прах. Вместо плана на день в голове кружился единственный вопрос, острый как осколок: Что если её «да» окажется миражом, а «нет» – ножом, перерезающим только что родившуюся нить?

Но рациональность – мой старый друг – шептала: Ты целовал её у водонапорной башни, где бетон крошится, как сухая глина. Она не оттолкнула. Её пальцы сплелись с твоими, как корни двух деревьев, решивших стать одним. Я сжимал кружку, пытаясь вернуть контроль. Но любовь – не уравнение, где «х» равен «у». Это лесной пожар, где логика горит первая.

– Ты проиграл, – пробормотал я, наблюдая, как капля мёда падает в чай, создавая янтарные вихри. – Ты впустил её в лабораторию своего сердца и позволил взорвать все пробирки.

Да, влюбился. Слово звучало теперь как диагноз. Чувство путалось под ногами, как лианы в заброшенном парке, цеплялось за рёбра, прорастало сквозь рёбра. А тишина… Она была не пустотой, а тканью, сотканной из тысячи невысказанных «что если». Мысли оседали на душе, как пыльца, вызывая чихание души.

Аврора.

Я всегда собирал мир из пазлов причин и следствий. Но она – кусок из другой коробки: небо, ворвавшееся в чёрно-белую схему. Любовь не докажешь теоремами. Она как гравитация – невидимая, но ломающая кости при падении.

Память выхватила момент: её рука в кинотеатре, протягивающая попкорн. Не жест, а семя, упавшее в трещину моего рационализма. Оно проросло вопреки всем правилам.

Я открыл ноутбук. Соцсети – моя последняя надежда на карту местности. Её профиль вспыхнул на экране, как полярное сияние в туннеле метро. Каждая фотография – удар кистью по холсту: вот она смеётся под дождём, превращая зонт в купол из брызг; вот лежит на траве, вплетая одуванчики в волосы; вот рисует на стекле узоры, которые повторяют мороз за окном. Как я не видел этого раньше? Она же как число π – бесконечная, неподвластная округлению.

«Доброе утро, Аврора. Сегодняшний день – как незаполненная формула. Давай впишем в него переменные: лес в 12:00, твой номер телефона, мой смех, который ты заставила забыть о законах физики. Я зайду, как только ты скажешь «да».Сообщение набралось само, будто её пальцы водили моими:

P.S. Если откажешь – я докажу, что любовь подчиняется законам упругости: буду возвращаться, как мячик».

Чай остыл, лимонная долька утонула на дне, как затонувший корабль. Я ждал, слушая, как тиканье часов сливается с пульсацией в висках. За окном воробьи дрались за корку хлеба – может, это знак? Или просто жизнь, которая продолжается, даже когда твоя вселенная висит на волоске.