Я рассказал про собаку, про парк, про холода и голодных щенков. Филиппыч почесал бороду, затем поскрёб макушку и задумчиво пробормотал:

– Можно договориться с лешим, чтобы их от людей прикрыли. И заодно какую-нибудь бабульку в деревне подыскать, пусть заберёт их к себе.

– Правда? – обрадовался я. – Здорово!

– Ты радоваться-то погоди, – осадил меня домовой. – Для этого затраты немалые понадобятся. Это ж мне надо из дома выйти, до леса добраться, а до этого защиту на квартире оставить, чтобы сюда мары всякие не пролезли. С лешим поговорить, ему ж подкуп потребуется…

– Сколько? – деловито поинтересовался кот, даже не скрывая явные еврейские нотки в своей речи.

– Мисок десять, не меньше, – проговорил домовой осторожно.

– Ты офонарел, старый? – возмутился кот.

– Не знаю, лысый, – рассердился домовой. – А только я даже себе никакой платы не беру за это дело.

– Какая плата со своей семьи?!

– Так они-то не семья, – упрямо пожал плечами Филиппыч. – Так, баловство ваше.

– Ладно, – перебил я обоих. – Можешь каждый день моей корм забирать утром, как Ася на работу уйдет, и вечером, как все заснут. А я, если что-то останется, доем.

– Ты что? – ужаснулся кот, для которого подобный перерыв в питании был равен самоубийству. – Голодать будешь? В больницу захотел?

– Ничего, – усмехнулся я. – Мне не привыкать.

На том и порешили.

Следующие несколько дней действительно выдались голодными. Домовой опустошал миску регулярно, стоило хозяйке покинуть квартиру. Его отсутствие в доме мы почувствовать не успели. Но кот клялся, что видел, как в окно смотрела призрачная фигура мары. Врал, наверное, запугивал смеха ради.

Филиппыч вернулся через пару ночей. Притащил подарки от лешего: ветки, шишки, беличьи какашки (сказал, для растопки печи, хотя печи у нас никакой в доме не водилось, а была электрическая плита) и всё сложил себе в запасы. А затем рассказал, что леший давно уже прознал про собаку и щенков. И готов помочь: окружит их логово защитным куполом, приставит ворон в качестве стражи, чтобы лихие люди даже близко туда подойти не смогли. А сам с духами деревни переговорит и решит, кто из местных к себе собаку заберет. Но для этого ему тоже дары-подношения понадобятся.

Я уходил спать счастливым, пусть и голодным.

После этого в моей миске всё же стал появляться корм. Кот тихонько, думая, что я не замечаю, по ночам пересыпал часть своей еды мне. Наверное, думал, что собаки глупые и вкусы не различают. После этого я и полюбил его всем сердцем, хоть и готов был периодически придушить за мерзкий характер и шуточки.

Зима набирала обороты. Теперь на вечерней прогулке мы часто видели, как человеческие дома одеваются красивыми разноцветными огоньками. Вскоре Ася вытащила из шкафа огромную коробку, внутри которой было странное пластиковое дерево, похожее на те сосны и ели, что растут в парке. Она нацепила на эту штуку разномастные фигурки и такие же огоньки, которые назвала гирляндами. Кот ходил довольный – начиналось его любимое время. Каждый вечер он садился под ёлкой и наблюдал за мерцанием огоньков, как завороженный

Теперь у нас дома часто играла весёлая музыка. Пахло медом, молоком и свежим хлебом. Ася говорила, что скоро Новый год и Рождество, и это, мол, очень большие праздники. Даже Филиппыч к ним готовился! Он считал, что смена года – важное время для всех хранителей домов, лесов и рек. И людские сердца, сколько бы злобы в них ни было, хоть ненадолго открывались для света, доброты и любви.

Другие собаки тоже радовались празднику. Ирма и Баффи на прогулке постоянно размышляли, какие же подарки им достанутся. Мое настроение тоже улучшилось, да и корм в миске прибавлялся. Но Майя со щенками все еще оставались в парке, и это разрывало мне сердце.