«Очень странно», – отметил Анисим.

– Клади вот сюда, прям поверх тряпки, – Ядвига показала на покрытую шерстяной материей широкую лавку поодаль от печи. – А сами за стол садитесь.

Анисим уложил их Снегурочку и увидал в углу старое деревянное корыто.

– Не поганое, – тут же отозвалась Ядвига. – Для стирки пригожее.

– А мы и не думали, – Ярослав посмотрел на Анисима, и тот тоже кивнул.

– Знаю я, о чём в Муроме, да и всём княжестве болтают, – отмахнулась старуха. – За стол садитесь, говорю же. Сейчас вас сбитнем напою, а сама горемыку вашу осмотрю.

Гости ночные уселись. Ядвига поставила на стол две деревянные кружки, достала прихваткой из печи чугунок, исходящий дымом, и разлила из него ароматный отвар. Анисим ощутил нотки пихты, мёда, крыжовника и ромашки, много запахов смешалось в манящем испить себя напитке. И все были невероятно приятны натуре, но богатырь не решился. А вот Ярослав подул и сделал глоток.

– Благодарствую, Ядвига. То, что нужно в холодную осеннюю ночь.

Комплимент его старуха пропустила, поставила миску с баранками да сухарями и ещё одну, с каким-то вареньем.

– Угощайтесь, – сказала она. – Не быстро дело делается.

Знахарка встала над Снегурочкой, развернула армяк, серебристые волосы освободились от шерстяной пелены и рассыпались по лавке и полу. Ядвига заводила над её телом руками, забормотала что-то. Ярослав косился на действо одним глазом, продолжая пить отвар и вкушая угощение, Анисим же наблюдал сосредоточенно, не позволяя себе пробовать предложенное знахаркой.

Ядвига, похоже, шептала на кельтском, а может, и на старо-эллинском. Она легонько касалась кожи лица Снегурочки, проводила пальцами по её белому сарафану, закатывала глаза, переходя на протяжный напев. Хмыкнула, ушла, скрывшись за печью.

– Ведовство это, а не врачевание, – тихо произнёс Анисим.

– Полно! Откуда знать тебе? Молитва, может, староверская. Сварога просит, аль кого ещё.

– Сварог разве что громом её б разразил за молитвы. Похоже, прав был поп посадский. Отмаливать надобно молодку, а не мучить понапрасну.

Вернулась Ядвига. Видать, слышала всё, сказала:

– Помолись, никто не запрещает. Сам-то кого попросишь? Одина или Ёрд, может, Фрейю или Бальдура?

Анисим погладил заплетённую в косу бороду:

– Я не варяг, а православный человек, старуха. Помолюсь, не сомневайся. И за Снегурочку, и за тебя попрошу.

Ядвига наклонилась к Анисиму и заглянула в его глаза, а он в её. Тьма непроглядная встретила богатыря за очами старухи, одинокое забвенное худо, тоскливое ничто. Он подумал о том, что же та видит в его очах?

Старуха недолго выдержала взгляд Анисима, отвернулась, выпрямилась и отошла.

– Помолись, – гневно прошептала она.

Ярослав потрепал по плечу, вопросительно посмотрел на товарища, а тот лишь пожал плечами.

Ядвига вернулась к Снегурочке. Положила ей на лоб какой-то камешек, другой на грудь, третий на пуп, четвёртый меж бёдер. Продолжила что-то напевать, заговаривать.

Анисим про себя молился господу Христу, Ярослав зевал и кивал носом. Наконец старуха закончила и, развернувшись к своим гостям, сказала:

– Чары на деве этой лежат. Колдовство. Да такое сильное, что в одиночку не справиться мне с ним. Нужен кто-то, чтоб дал надежду ей, подержал за руку и одарил своим теплом. Само сердце вашей Снегурочки сковала зима, и только душевное тепло и любовь обратят её. Чтобы разбить оковы заклятия, наложенного на неё, нужен дух самоотверженный, себя не щадящий и способный на подвиг.

– Я готов, – кивнул Ярослав.

«А как же Лада?» – недоумевал Анисим.

– Придётся нелегко, касатик, ох как нелегко. Огонь, воду и медные трубы придётся пройти, чтобы вернуть к жизни девицу, отречься от своего прошлого, всем пожертвовать.