В какой-то момент показалось, что за шорохами и звуками дикой природы звучит мелодия рожка или дудочки. Лада уже слышала её, вчера, когда вместе с Демьяном, матушкой и сестрицей ходила за Медвежий ручей.

Тоскливая песня без слов, такой она казалась тогда, а сейчас раскрылась ещё большей печалью, принесённой в подол муромский вместе со Снегурочкой.

Мелодия затихла, зашуршали сухие листья и сброшенные соснами иглы, закачались ветки кустов по правую руку от тропы, и кто-то перебежал через неё, напугав Ладу. Она остановилась, ахнув.

«Это зверёк лесной, – силуэт был крохотным, размером с зайца, но чересчур чёрным. Не бывает таких косых. – Может, кот? Безобразничает тут, убежав из посада».

Объяснение собственное Ладе понравилось. Она так же поступила.

«Лучше бы ему тут не загуливаться».

Лес упокоился, и ветерок вновь донёс звуки рожка.

– Лучше так, – произнесла вслух Лада, улыбнулась и продолжила путь.

Нехоженая ей тропа вывела к ведунье-отшельнице Анисима и Ярослава, выведет и её. Лада совсем не боялась медведей, уверенная, что они уже спят, не страшилась волков, упрямо полагая, что человек грознее зверя.

Ветви качающихся крон приветствовали своими жестами, а зажурчавший впереди ручей подсказал, что река Смородина уже близко.

Лада вышла на прогалинку. В воздухе почувствовался пренеприятнейший запах. Он доносился от ручья.

«Ага, – поняла Лада. – Значит, Смородина, потому что смердит».

Избушка, очевидно, принадлежавшая отшельнице, стояла на другом берегу. Конца и края у бурной воды Лада не разглядела. И хоть ручей в ширь был не больше пяти метров, переходить его вброд показалось опасной затеей.

«Как же Анисим и Ярослав это сделали? Не рассказал об этом богатырь».

Мёртвая трава и листва замялись позади, Лада обернулась и увидела того, кто её недавно напугал. Точно. Это был кот, чёрный, не почудилось.

– Экий хулиган, – сказала Лада, и прохвост, проскользнув мимо неё, помчался на восток, против течения ручья.

«Неужели, ты хочешь помочь мне?»

Лада побежала за ним. Кот вилял хвостом, зазывая, увлекал мимо коряг и муравейников, громоздких камней и оврагов, а потом громко мяукнул и был таков.

– Исчез, паразит! – Лада принялась оглядываться, наивно помогая, что её поводырь всё же удружил.

На это не походило. Чёрный кот пропал в глухих непроходимых зарослях, оставив Ладу на берегу поодаль от любых видимых приспособлений для переправы. Расстроенная, она присела не небольшой пень, чтобы передохнуть перед возвращением обратно, развернулась к противоположному берегу, считая стволы, тогда и заметила молодца. Тот шёл поодаль, скрываясь за рядами ветвей. Лада вскочила, крикнула: «Эй!»

Молодец приблизился, и она увидела, это Ярослав. Он нёс откуда-то два больших ведра с водой, подошёл к самому берегу и, поставив наземь ношу, подбоченился:

– Лада! Ты как там очутилась? Сколько ходил, переправы не видел. По воде что ли перешла?

Она, как и суженый её, на минуту забыла о расставании, и ей хотелось узнать, как перебрался через Смородину Ярослав.

– Чур тебя, не говори ерунды, – выкрикнул он, утверждая, что Муром стоит на его берегу, и старица Ядвига живёт к югу от вод быстротечных.

– Почему ты не возвращаешься в подол?

– Я вызвался ухаживать за девой лесной, что вы из-за Медвежьего ручья привезли. Ядвига сказала, что чары на ней.

– Пусть другой кто о ней позаботится, а ты мне был обещан.

– Прости меня, Лада, прости, если сможешь. Засватали меня тебе батюшка с матушкой, да только сердце моё забрала Снегурочка. Не уж-то бы ты стала со мной перед богом и дала бы клятву венчания, зная, что полюбил я другую?