Хмыкаю бесчувственно, протягивая купленные билеты охраннику.

– Да я и без этого согласился бы, да, Янка? – Эль хулигански подмигивает ей и лихо под восторженный визг усаживает себе на шею. – Цени, единственная женщина, которой я дал сесть себе на шею.

Яна соглашается ценить.

А Ян презрительно фыркает, тянет меня сразу в лабиринт страха, уверяя клятвенно, что бояться он не будет и что со мной его точно-точно пустят, но, если спросят про возраст, лучше говорить семь.

Или восемь.

***

И… я сдаюсь.

Соглашаюсь после длительных уговоров скинуть получившиеся фотографии Лаврову. Суслики, чтоб их, ведь мечтают похвастаться дяде аквагримом, костюмами рыцаря и принцессы, гримасами из дома вверх дном, обнимашками с неопознанным нами чудовищем, топором в голове Яна, поверженным Элем в роле дракона, батутным трехэтажным лабиринтом с горками и шарами, из которых мы два часа не могли выловить монстров.

И ещё тем, и ещё другим.

Фотографий на моём айфоне за день набирается больше четырёхсот, и всю эту красоту отправлять Красавчику я отказываюсь наотрез, поэтому после долгих споров и воплей мы сходимся на пятидесяти, самых крутых.

И отправляя только самые-самые, я тоскливо думаю, какую самую-самую характеристику выдаст мне Кирилл Александрович, когда такое количество счастья свалится ему во время конференции.

Он, определённо, будет рад.

И я готова дописать, что это не я и меня заставили под пытками его милые племянники, когда на экране всплывает имя Лёньки, которого с утра на волне раздражения я мстительно переименовала в клеврета Фрекен Бок.

Отвечать или не отвечать я раздумываю долго, но под вопросительным взглядом Эля и удивлёнными сусликов, которые перестают спорить дом мод или кёрлинг дальше, я отвечаю и в сторону отхожу.

Узнаю, что ночевать сегодня Лёнька домой не приедет. На фирме аврал, в три ночи прилетают сербы, и они сразу хотят ехать на завод в область, а поэтому мотаться домой смысла нет.

А мне – волноваться.

Зинаида Андреевна ведь уже приготовила чистый костюм и с водителем отправила, не забыла положить обед, а мне эта замечательная женщина сейчас готовит ужин, пишет заботливо инструкцию как что разогревать.

И ещё Фрекен Бок приносит извинения за джинсы – она хотела как лучше, – выражает надежду, что мы всё-таки подружимся, и даже, чтобы мне не мешать, Зинаида Андреевна уходит сегодня домой.

Хотя обычно – на неделе – ночевать она остаётся у Лёньки, и комната своя у неё есть.

Об этом мне сообщили во вторник утром, когда стакан с соком выпал у меня из рук от её невозмутимо-вежливого: «Доброе утро, Дарья» за спиной. Наверное, следовало почаще ночевать у Лёни на рабочей неделе, а то я вот жила с уверенностью, что Фрекен Бок – явление приходящее и редкое.

Дальняя же комната, как и две другие, гостевые.

Ошиблась.

– Данька, – Лёня, заканчивая разговор и подытоживая, шумно вздыхает, – ты б как-то помягче, что ли. Зинаида Андреевна заботится о тебе, всегда всё для тебя, старается, а ты…

А я бессовестная дрянь.

И истеричка.

– Ладно, – согласиться я себя заставлю сквозь душевный скрежет и потому что вновь ругаться не хочется, да и бесполезно, в домработнице Лёнька души не чает. – Я постараюсь.

– Спасибо, я знал, что ты поймешь.

Лёня выдыхает, отключается, а я оборачиваюсь на возглас Эля, вижу, что он стремительно идёт ко мне с перекошенным лицом.

Без монстров.

– Эль, где суслики? – рука с телефоном опускается сама, и я шагаю к нему. – Эль?

– Не знаю, – Эльвин заковыристо ругается, оглядывается, – мы на льва смотрели, у них там шоу на минус первом уровне. Циркачи выступают. Даха, я даже не понял, когда они и как…