Няня для оторвы (дочери главврача) Ада Гранатова

Если честно, этот ужасный день не задался с самого начала, но я не ожидала, что под вечер меня ждёт ещё большая «подстава», и я получу неожиданное предложение, от которого нельзя будет отказаться…

А пока я просыпаюсь, ни о чем не подозревая.

За завтраком пытаюсь в очередной раз поговорить с папой о важном для меня вопросе. Начинаю, как всегда, издалека:

– Пап, помнишь, мы с тобой договаривались… я поработаю годик врачом, и, если я пойму, что это не мое, ты мне разрешишь выбрать другую работу?

Отец откладывает газету в сторону и пристально на меня смотрит.

Я сглатываю. Папин взгляд красноречивее любых бранных слов.

Хлопает рукой по столу, спрашивает:

– Соня! Ты опять о том, что хочешь променять священную профессию врача на какого-то там… парикмаХЕРА (он специально ставит неправильное ударение)?

Начинаю оправдываться, чувствуя, как глаза увлажняются, вот-вот заплачу.

– Ну, что в этом такого? Да, я люблю заниматься волосами, люблю их красить, и это, между прочим, хороший доход!

Отец снова стучит рукой по столу (знак, чтоб я замолчала), я вздрагиваю. Мама прибегает с кухни. У неё испуганный вид.

Называется, хотела просто поговорить… а получился скандал.

Отец продолжает:

– Да разве это профессия? Парикмахер! И ради этого ты училась шесть лет в институте? Ты вообще точно моя дочь, или тебя в роддоме перепутали? Я устроил тебя в самую лучшую больницу! А ты вместо того, чтобы нормально работать, все никак не выкинешь глупости из головы!

Все ясно. Так и думала, что он врал, когда говорил: «Мы потом об этом поговорим», это был всего лишь предлог, чтобы отсрочить время.

Сдерживая слезы, выхожу из-за стола. Мама провожает меня сочувствующим взглядом. Она тоже у нас не врач в семье, простая домохозяйка, но с отцом спорить не может… хотя я знаю, что она мне сочувствует.

Захожу в свою комнату, беру вещи. Почему в любой другой семье, я уверена, можно выбирать, кем ты хочешь быть, можно работать парикмахером или дизайнером. И только в моей семье я уже родилась врачом. Потому что мой прадед, мой дед и бабушка, мой отец, тетя и брат… все врачи.

Но я совершенно не люблю медицину. Согласна, что это самая благородная профессия на свете. Но как же это скучно для меня! Утомительно лечить кашель и сопли, ставить диагноз. Мне это не подходит.

Я бы лучше помогала бы женщинам работать над стилем! Подбирала бы цвет и стрижку. Вот это я обожаю.

Я считаю, каждый человек должен быть на своём месте. Даже дворник может достойно и с любовью выполнять свою работу. Как жаль, что мой отец этого не понимает.

Смотрю на время. Черт, я уже опаздываю!

Вызываю такси и еду на работу. Тут всего пять минут и у меня сегодня нет приема пациентов. Но мне срочно нужно разобрать бумаги по папкам, сделать отчёт по заболеваемости и прививкам против гриппа. Я его, итак, просрочила. А у меня очень строгий главврач, он голову оторвет, если не увидит сегодня моего отчета. А ещё он не любит, когда опаздывают…

Громадов Руслан Викторович занял место моего отца после того, как тот ушел на пенсию. Теперь он заведует больницей, а еще он самый лучший врач-травматолог. Мой отец им восхищается.

Я обычный терапевт, и вообще я не под его началом работаю, но главврач всегда пристально за мной следит. Наверное, мой «добрый папочка» попросил присматривать за мной, вот Руслан Викторович и присматривает: делает мне выговоры, гоняет с документами, следит, чтобы я приходила вовремя.

Терпеть его не могу! Такой он злой и грубый.

Захожу в больницу, пулей лечу в свой кабинет. Слава богу, никто по дороге из персонала мне не встречается. Иначе бы настучали бы…

Вставляю ключ, а он не поворачивается. Странно! Я вчера, что ли, забыла кабинет закрыть?

Захожу, переодеваюсь в белый халат и смотрю на себя в зеркало. Как привидение! Волосы и цвет лица сливаются с одеждой, даже мои голубые глаза не спасают ситуацию.

Вслух произношу:

– Видимо, никогда мне не снять этот ненавистный халат. И почему мой отец считает, что может мне указывать, что делать?! Я хочу сама выбирать!

Слышу шум и вздрагиваю. Кто здесь?

Из-за стола вылезает девочка, от неожиданности я отпрыгиваю назад, хоть она и мило мне улыбается, говорит:

– Ого, твой отец тоже все выбирает за тебя?

Пытаюсь унять сердце. Спокойно, Соня, это всего лишь ребёнок, а не привидение. Сажусь на корточки, смотрю на девочку, ей по виду лет пять-шесть.

Она в джинсовом костюме и со смешной прической на голове: пучок, который скоро распустится, и вся эта прелесть перевязана бантиком. Оригинально.

– Ты кто? Что ты здесь делаешь, как тут оказалась? – спрашиваю.

Она мне весело говорит:

– А твой кабинет единственный был не закрыт! И я здесь прячусь от папы.

– А кто твой папа?

– Сначала ты ответь на мой вопрос! – возражает деловито и скрещивает руки. – Ты такая взрослая, и тебе до сих пор не разрешено не слушаться папу? Почему? Ты же можешь делать все, что захочешь! Ты же выросла! Разве не так?

Мне становится смешно и грустно одновременно, как будто маленький ребенок больше меня понимает в жизни. А смешно мне из-за того, что эта девочка вроде такая маленькая, а разговаривает совсем как взрослая.

Говорю:

– Ты права, мне надо перестать слушаться папу, так как тебя зовут?

Девочка улыбается, кажется, ей понравился мой ответ.

Она протягивает мне руку:

– Я Василиса, а папа зовет меня «ходячая катастрофа», а тебя как зовут?

– Меня зовут Соня.

– Давай дружить? – смеется Василиса.

– Давай, – улыбаюсь я.

В этот момент раздается громкий стук в дверь моего кабинета. Мы обе с Василисой пугаемся. Она вновь прячется под столом, а я быстро выпрямляюсь, так что голова кружится.

Подхожу к двери и осторожно открываю.

А там собственной персоной стоит главврач больницы – Руслан Викторович.

Что он здесь делает? Обычно ведь не заходит в мой кабинет. Его дурацкие проверки уже дошли до такого уровня?

Главврач странно озирается, как будто мне за плечо заглядывает.

– Что-то случилось? Почему вы так стучите? – спрашиваю.

– Ты не видела случайно здесь маленькую девочку?

– Маленькую девочку? – переспрашиваю и замираю. Кажется, я поняла, в чем дело. Так эта маленькая девочка… его дочь, что ли? Офигеть! Не знала, что у него есть семья.

Секунду думаю над ответом. И все это время Руслан Викторович на меня напряжённо смотрит, взгляд у него грозный. Он в последнее время стал носить щетину на лице… и это делает его еще более пугающим в моих глазах.

Мне совершенно не хочется сдавать Василису, я решаю соврать:

– Нет, не видела, а что такое? Откуда у нас в больнице взялись маленькие девочки?

Руслан Викторович игнорирует мой вопрос, лишь строго говорит:

– Если найдёшь, приведи в мой кабинет, ясно?

Я киваю и закрываю дверь. Блин, что я наделала? Почему не сказала правду?

Сам виноват! Я его боюсь. Не могу я так просто сказать: «Извините, ваша дочь сидит под моим столом».

Василиса выползает. И вся светится от счастья.

– Ого! Я точно буду с тобой дружить. Какая ты крутая взрослая! Ты… соврала моему папе!

– Василиса, потише! – я оглядываюсь на дверь, боясь, что Руслан Викторович ушел недалеко и все услышит. Получится неудобно.

– Давай ты тут пока тихо посидишь, а я отчет доделаю и отведу тебя к папе в кабинет?

– Не надо к папе! – кричит девочка.

Затем тише добавляет:

– Он ругать меня будет.

– Не будет! Мы что-нибудь придумаем.

Я даю Василисе листок и ручку и, пока она что-то там калякает, я доделываю отчет, распечатываю.

Потом поворачиваюсь к ней и громко охаю:

– Ой! Что ты наделала?

– Не нравится? Я думаю, хорошо, – улыбается девочка с нарисованными усами.

Я с ужасом веду ее к раковине, по дороге представляю, как громко на меня будет орать ее отец.

– Разве мама не говорила тебе, что на лице ручкой нельзя рисовать? – спрашиваю и пытаюсь отмыть рисунок от нежной кожи.

Василиса молчит. Отвечает она только тогда, когда я вытираю ее полотенцем, она грустно говорит:

– У меня нет мамы.

Сердце отчего-то колет.

– А где она? – задаю я глупый вопрос.

– Ну, папа говорит, что уехала далеко-далеко, на небо, там теперь живет, – говорит Василиса быстро-быстро.

– А почему ты не в садике? – перевожу я грустный разговор на другую тему.

– У нас карантин! А ещё папе надоело, что на меня жалуются воспитатели, он нанял мне няню, но она ушла, – Василиса так улыбается, что я уверена, она в этом как-то замешана.

Я смотрю на девочку и удивляюсь. Руслан Викторович всегда серьёзный и строгий. А Василиса – такая оторва… Не верится, что она его дочь. Они и внешне совсем не похожи. У Василисы русые волосы, а Владимир Викторович – высокий, статный брюнет.

Я даже решаю уточнить:

– Твой папа ведь Руслан Громадов?

– Ага, он, – поспешно говорит Василиса.

– Пойдём, отведу тебя к нему?

– Нет!

– Он не будет ругаться! Он, скорее всего, переживает и ищет тебя… Ты же не хочешь, чтобы папа волновался?

Василиса берет меня за руку и послушно идёт за мной.

По дороге нам встречается Марина. Ох, как же она мне не нравится… Она проходит ординатуру у Руслана Викторовича. И она, как павлин, постоянно виляет перед ним своим задом.

Подлетает к нам:

– О, Соня, какая ты молодец! Нашла дочку Руслана Викторовича? – щебечет, как птица, хотя обычно вообще со мной не разговаривает. – Давай я ее провожу? – улыбается неискренне. Хочет через дочку подобраться к начальнику?