– А я не продаю себя Завулу, претендуя на её права?

– Нет, можешь считать это захватом, – засмеялся кей. – Ты берёшь силу, за которую уже уплачено.

– Не мной, – повернувшись к наставнику, сказал князь.

– Какая разница, уплачено ведь. Негоже разбазаривать добро, Таймар. Если где-то есть сила, которой её обладатель не вправе воспользоваться, то задача каждого мага высвободить её, потому что всё в этом мире должно работать. Наказали же не магию, магию нельзя наказать. Наказали человеческое существо за преступление. Ты ей не поможешь, я ей не помогу, никто в целом мире за неё не заступится, потому что Завул уже наложил на неё свою лапу, а его лапу ты видел, она весьма увесистая, её, пожалуй, и маги не сдвинут.

Таймар хотел спросить, где это он мог видеть Завула, но вместо этого с его губ слетел другой вопрос:

– А твою печать сдвинут?

– Мою могут оспорить Боги, – успокоил князя кей и, улыбнувшись, добавил. – Иди, глянь на работу своих вассалов.

Таймар повернулся к морю и увидел, как распадается выставленный Грутом щит меж ним и шумевшей толпой рабочих, вытаскивающих виману. Рядом с неказистым деревянным судном из морских недр показался глянцевый валадиевый бок. Он сверкал на бледном осеннем солнце почти так же ярко, как в тот день, когда Таймар впервые увидел этот челнок. Он манил, приковывал взгляд, завораживал.

Сорвавшись с места, князь побежал к берегу. Там уже столпились все обитатели лагеря, в том числе и приготовившиеся к тяжкому труду сволочи. Они заходили по грудь в ледяную воду, таща дополнительные тросы, которыми опоясывали себя, чтобы работать слаженней.

У Таймара чесались руки, он хотел нырнуть в море, и приложить свою силу к работам – опасался, что из-за бестолочей, продержавших его тут с месяц, всё опять сорвётся в последний момент. Но за его спиной стоял Вольгер, и его дыхание, ощущающееся как предупреждение, советовало успокоиться. Этот пройдоха откуда-то знал, что пора собирать лагерь, он с самого утра настойчиво рекомендовал ему не тратить время и готовиться к отбытию.

Нехорошая мысль закралась в голову князя, – а что, если это вовсе не его рабочие, а Грут срывал операцию по подъёму корабля? Что, если он просто хотел поработать со своим будущим учеником в уединённой обстановке, подготовить к загадочной миссии?

Думать об этом было очень неприятно, почти также, как вынимать из раны засевшие там пули. Чтобы отвлечься от терзающего зуда раздражения, Таймар стал ходить вдоль берега, пока не добрёл до валуна, на котором сидел в день возвращения из Валамара. Он оторвал взгляд от суетящихся рабочих, посмотрел на гладкий, отполированный волнами камень и подумал, что когда-нибудь и сам станет таким, если не научится противостоять Вольгеру.

Таймар коснулся влажной, чуть шероховатой поверхности и, прикрыв глаза, погрузился в воспоминания. Он перебирал в памяти шуршащие страницы книг, запахи, краски, звуки верхнего круга, потом вспомнил своё приземление и первое лицо, увиденное им здесь. А затем услышал шаги, которые сразу признал.

– Дока! – воскликнул он, разворачиваясь к своему солдату, – Дока, паршивец! Вернулся!

Князь распахнул объятья и заключил в них невысокого, худощавого парня, изумив самого себя этим несвойственным ему жестом.

– Дыру под тобой в Хесуар! Как ты выжил?!

– Сам не знаю, князь, – смущённо улыбнувшись, проговорил солдат. – Магия какая-то, ей боги! Я был с вами в Валамаре, а потом миг, и я лечу в бездну, чёрную-пречёрную. Жуть! Лечу, лечу, лечу, не знаю сколько, то ли миг, то ли вечность, а затем приземляюсь на базарной площади Раймана…