– Она дьяволица!

– Да, что Вы отец Дункан!– вскричал Скотт. – Я ничего не видел!

– Вы брат не обладаете духовным зрением! Я вам говорю ответственно! – и вскричал ещё пуще, – Эта леди не от мира сего, она дьяволица!

Ольга понимая, что дело принимает серьёзный оборот, нахмурилась и прокричала:

– Идиот! Вон отсюда, я тебе покажу дьяволица! Гадёныш церковный! Дерьмо… Sheet!

– Вот, видели! Дьявол начинает показывать своё рыло!..

Отец Дункан не успел договорить, как Ольга, высунув ногу из-под одеяла, с силой толкнула пустой стул под ноги священнику и, вскочив на освободившееся место на полу, с кровати с оголённой шпагой, вскричала:

– Я тебя сейчас выпорю, церковная ты крыса, за клевету!

Взмахнув шпагой, хлестанула по жирному боку Дункана. Священник, увидев отточенное остриё, вскрикнув:

– Господи Иисусе! – развернулся и вновь получил по заду хлёсткий удар железной розгой.

– Вы что творите, леди! – вскрикнул Скотт и выхватил свой короткий клинок палаша, встав, было в позу для фехтования. Между ними возвышалась кровать. Ольга, ничуть не медля, босой ногой наступила на кровать, возвысившись над Скоттом, и сбоку нанесла молниеносный удар по его клинку, выбив его из рук помощника шерифа.

Оружие звонко отлетело в угол комнаты и упало где-то у прикроватной тумбочки.

– Зарублю, мразь поганая! – вскричала разъяренная девушка.

Скотт и отец Дункан со всех ног ринулись из комнаты, а священник заорал с визгом свиньи:

– Стража, констебли!

Они выскочили из спальни и помчались к лестнице на выход.

Ольга успела пихнуть голой пяткой в толстый зад служителя церкви и подхлестнуть Скотта по икроножным мышцам ног. Тот, спотыкнувшись, чуть не свалился, удержавшись за толстую спину церковника, толкнул его перед собой. Оба служителя разных законов вывалились наружу из спальни.

В коридоре к свалке прибавились констебли, услышав характерный звон холодного оружия. Они вынули свои клинки с намерением защищать спины убегающих предводителей.

Констеблей по комнатам бродило трое, двое курили на кухне с изогнутыми чубуками во рту. Ольга выскочила босая, в одном пеньюаре со шпагой в коридор, и, рыча, тут же наотмашь вступила в хлёсткий бой с первым констеблем. Тот от неожиданности, глядя на подскакивающие под пеньюаром полные груди и коричневыми огромными сосками, забормотал:

– Леди успокойтесь… Леди не надо так сердиться! Мы уходим… уходим. О господи, девочка… – последнюю фразу он сказал во время парирования серьёзного выпада со стороны «леди». В результате Ольгиного выпада его задело в ногу. Остриё неглубоко, не более чем на полсантиметра вошло в бедро. Констебль, держась за рану, стал отступать, пятясь за остальными к лестнице.

Спальня Ольги находилась в тупике общего коридора, её дверь – торцевая. А спальня Катрин по коридору, напротив двери в кухню. Далее шёл выход в просторную прихожую с дверью на лестницу, ведущую вниз.

Из кухни показались ещё двое констеблей и увидели, как их коллега раненый в ногу, хромая отступил в прихожую. Они мигом выхватили шпаги и попытались воспрепятствовать агрессивным напрыгиваниям Ольги.

Немедля шпага одного осталась валяться на полу, а второй был поражён в ягодицу. Оба выскочили в прихожую и скатились за остальными по лестнице из апартаментов в нижнюю залу всего пансиона.

В зале мирно завтракало двое постояльцев. Им прислуживали сами хозяева заведения. Они обернулись на крики и топот. Мимо пробежали отступающие из апартаментов Ольги. Священник кричал: «Я же говорил, она дъявол во плоти!». Послышались рычания девушки: «Мерзавцы, я вам покажу «дьяволица»!

Последним скатился тот констебль, который ещё не утерял из рук свою шпагу. Он пытался парировать удары, но вновь задетый остриём по носу бросился бежать. В зале образовалась свалка, которая выплеснулась во двор на улицу.