– Перо и чернильницу, – приказал он. Один из констеблей, зашедших за ним следом, подал ларец с писчими принадлежностями. Скотт достал белое гусиное перо и, обмакнув в пузырёк, закреплённый тут же внутри ларца, начал писать, проговаривая вслух:

– Опрос произвёл бэлиф Джон Скотт и священник англиканской церкви прихода Церкви Всех Святых у Лондонского Тауэра отец Дункан по приказу шерифа сэра Эмбройза Кроули. Опрашиваемая Ольга оф Кустенинни. 1707 год от Рождества Христова, 7 сентября… вопрос задал… Э-э-э…

Скотт обернулся и, повысив голос, позвал:

– Отец Дункан, Вам надлежит начать опрос.

– Да, идём, мы освещали вторую спальню… – послышалось от двери.

К краю Ольгиной кровати подплыл священник со своим помощником.

«Всё-таки открыли комнату Катрин. Ничего там на виду не осталось?» – подумала Ольга с опасениями, а в слух любезно произнесла:

– Возьмите, что ли стул святой отец, коль уж вы меня не отпускаете одеться. И она запрокинула руки за голову, оставив одеяло закрывать тело всего лишь не выше груди.

Священник от окна взял второй стул. Они окружили с двух сторон ложе Ольги, как будто бы она была больна.

Священник уселся, а узрев, откровенно возлегающую Ольгу, приказал своему носатому помощнику:

– Гуль, поди на кухню к констеблям и скажи им, чтобы они меньше курили, это не благословляется церковью ибо пошло от язычников.

– Хорошо, святой отец. – Смиренно отозвался отрок и вышел весь залитой от смущения. Из пенюара девушки проглядывали светло серые подмышечные волосы и к ключицам подкатили полные груди, почти выкатившись из-под линии декольте.

Ольга улыбнулась, хитро прищурила глаза и стала бесстыже рассматривать самого священника и Скотта. Отец Дункан откашлялся и задал первый вопрос:

– Вы христианка?

– Да отец, я крещена во младенчестве клириком из Восточной Вселенской Ортодоксальной Цербской Церкви.

– Носите ли вы нательный крест?

– Да.

– Покажите.

Крест у Ольги запал в ложбинку между грудями. Ей пришлось вытянуть его из теплого интимного нутра наружу. Держа за нижнюю часть, будто прикрываясь им, она показала его и священнику, и Скотту.

Священник приблизился, внимательно рассматривая серебряный нательник. А, рассмотрев его вблизи, удовлетворенно кивнул головой. На что он фокусировал взгляд в первую очередь осталось загадкой.

Скотт шуршал пером, проговаривал перед начертанием:

– Нательный крест был продемонстрирован присутствующим. Точка… Форма символики его не противоречит… – он затормозил на этом слове и посмотрел на священника, тот ещё раз кивнул и произнёс вслух:

– Не противоречит правильному и допустимому образу христианского распятия.

Скотт:

– Пишу… «правильному образу христианского распятия».

Отец Дункан продолжал:

– Давно ли причащались сестра?

Ольга закатила глаза в воспоминаниях:

– Ну, скажем, с месяц назад за столом во время семейного обеда.

– Хорошо. – сказал священник. – И вопросительно посмотрел на Скотта.

– Леди Ольга, позвольте взглянуть вам в глаза, привстаньте. – Скотт достал большое увеличительное стекло и стал смотреть в глубину зрачка девушки. Отклонился и передал линзу священнику. Тот перенял её и так же стал вглядываться в глубину глаза и вдруг отпрянул, вскочив со стула:

– Что там? – вскрикнул Скотт.

– То, о чём говорил шериф! – воскликнул священник и чуть не повалил стул, отпрянул от кровати, схватившись за своё нагрудное распятие, как за спасительный предмет.

– Я ничего не увидел! – воскликнул Скотт, но поддался паническому состоянию священника и чуть не поронял листки с папкой на пол вместе с писчим ларцом в придачу.

Священник показал пальцем на Ольгу, произнёс, будто видя перед собой змею: