Стас заговорил скороговоркой:

– Блин… блин… блин… Не могу!

Внутренне борясь с искушением, спросил:

– Сейчас сколько время?

Петя, глянув на круглые большие настенные часы, ответил:

– Скоро шесть. Недавно техничка ушла.

– Короче. Мать с работы вернётся, у неё попробую отпроситься.

– Давай.

Петя положил трубку и прислушался. В школе по прежнему стояла тишина. Но на этот раз различалось треньканье лампы дневного света в дальней рекреации. Петя выключил настольную лампу и вновь осмотрел двор школы.

Падающий снег завалил все дорожки школьного сада. Возле освещённого окна канцелярии хорошо просматривались заснеженные ветви.

На снегу ровно по центру двора сидела огромная чёрная собака и смотрела, как показалось Пете, прямо на него.

Петя испугался, по его шее и затылку прошли мурашки. Очередной порыв ветра сдул снег с крыши козырька. Облако белой пыли на миг затмило обзор и рассеялось. Собака исчезла. Петя порыскал взглядом по двору, но нигде её не находил.

«Привиделось?» – решил он с сомнением.

Вдруг в здании школы что-то грохнуло, предположительно наверху.

Петя резко обернулся и стал с боязнью смотреть на приоткрытый проём двери выхода из Канцелярии.

Тишина.

Петя направил лампу на выход из канцелярии. Свет от настольки осветил противоположную от двери стену коридора. Тишина и никого. «Может и грохот почудился?»

* * *

Десять лет провёл Петя в застенках школьного здания. Иногда по 12 часов в сутки. Но впервые он увидел школьный интерьер в таком ракурсе.

Буквально всё носило зловещий характер. Особенно гигантская голова «Лукича», так называли гибсовый слепок с какого-то известного памятника Ленина, стоящий на первом этаже при входе.

Белая гипсовая голова огромной махиной, почти с самый большой телевизор того времени, возвышалась по центру холла.

Первое, что видел вошедший в школу, это был взгляд белесых глаз «доброго Лукича».

Бюст заботливо красили каждый год, поскольку за учебный период на его поверхности накапливалось множество «дополнений к образу». От надписей – анекдотов, до женской помады в виде поцелуев. Но в основном не связанные друг с другом отдельные трёхбуквенные сочетания, которые знают все ученики на свете, хотя именно этому в школе их не учили. Мало того – боролись. Если бы так же боролись с физикой, может быть, её знали не хуже этих трёх букв.

Сегодня всё выглядело иначе – добрый Лукич высился недобро.

Стена, возле которой он стоял, находилась между двумя панорамными окнами. И Лукич оказывался в темноте. Из неё-то он и глядел, как вампир из своей темной могилы.

Проходя в «Столовую» Петя миновал дверь лаборантской «Биологии». Петя знал, что там буквально в сорока сантиметрах от него за дверным косяком стоит Кощей, – полный скелет человека с черепом наверху.

Все ученики знали, что Кощей – это настоящий скелет нацистского солдата СС Ганса Мюллера, вываренный в послевоенное время и проданный на чёрном рынке под видом пособия. Так это или нет, Петя не мог сказать определённо.

В предметном шкафу, здесь же в кабинете, в пожелтевшем спирте бесстыдно расставив ноги и внутренности, булькала препарированная лягушка, но живого взгляда не потеряла.

Но самое страшное стояло на шкафу. Это чучело чёрного ворона с полированным эбонитовым глазом не отличимым от живого. Второго глаза не было. На его месте торчало вырванное серое содержимое чучела.

Рассказывали, что ворон по ночам каркает один раз в час, отмеряя время, и при ходьбе по пыльной фанере шкафа цокает коготками. Но каркает он не ровно в перемену с часа на час, а где-то 32 минуты 28 секунд или 11 минут 17 секунд. И только ночью.