Для начала он поручил военачальникам собрать особое войско – оно должно было целиком состоять из самых отчаянных головорезов: лишь тот, кто был способен, не моргнув глазом, убить женщину, старика или ребенка, мог войти в него.

В те времена жила в Исихии женщина по имени Хэль. Хэль была venefica – зельщица: колдунские зелья и снадобья были ее коньком.

Имела Хэль трех дочерей в возрасте двенадцати лет, в коих души не чаяла и уже обучала искусству различения целебных и ядовитых трав.

Будучи калду, Хэль всегда знала – где и когда прольется много крови, и накануне сражения устремлялась туда, и ждала. И когда битва была окончена, приступала к своему, на чей-то взгляд адскому, ритуалу.

Черным призраком – в черных одеждах, с черным стягом в руках – дабы видели издали, бродила Хэль между лежащих вперемешку мертвецов и тех, в ком жизни огонь еще тлел, но чьи раны были смертельны и причиняли нестерпимую муку. Среди хрипов и стонов бродила Хэль, повторяя во всеуслышание: «Быстрая смерть. Кому быструю смерть? Всего один серебряник». И тот, кто платил, получал зелье и пил, и засыпал, и больше не просыпался.

Тот же из воинов, кто видел черное знамя, но не имел силы крикнуть, стучал железом о железо, как бы говоря: Подойди и ко мне, прошу! Стучали многие, столь многие, что казалось, будто это гремят железные кости самого Черного Жнеца – так в Исихии иногда называли смерть.

Со стороны могло показаться, что Хэль собирает чудовищный урожай из отобранных у воинов душ.

Действия Хэль вызывали у людей противоречивые чувства: одни, думая, что она умерщвляет воинов, ненавидели ее, проклинали и желали скорейшей погибели; умирающие воины благодарили; а воины здравствующие шили в пояса серебро, ибо знали: не ровен час и оно станет платой за избавление от мук.

Mor-ighan – Торговка смертью. Так Хэль прозвали в народе.

Наш Черный Знаменосец – так зовем ее мы…

Ṫ

В тот тусклый осенний день я лежала в постели, изнемогая от тупой ноющей боли, от которой я не могла ни спрятаться, ни скрыться.

Я знала, через неделю мои ноженьки будут как новенькие. Тогда же мои пробитые стопы буквально ломило. Боль была настолько сильна, что время от времени на глазах у меня наворачивались слезы.

Неожиданно сквозь пелену боли я услыхала какой-то звук, природу которого не понимала. Звук шёл словно издалека, заставляя меня вынырнуть из темных вод забытья, где я пребывала, и вернуться в реальность.

Открыв глаза, я увидела потолок. Тут же совсем рядом открылась дверь, и я поняла, что этот стук был стуком вежливости. Я повернула голову на звук и увидела входящую в комнату мамá. В руках она держала крохотный фарфоровый тигель, чашу с водой и кусок ткани.

Мамá подошла к постели, молча отдернула одеяло и осторожно сняла бинты.

– Ну, маленькая злючка, давай посмотрим – что тут у нас.

– Мамá, – едва слышно простонала я, – молю: дай маковой настойки!

– Нет, милая – сию чашу ты должна испить до дна.

Мамá внимательно осмотрела раны, тщательно ощупала стопы, и от каждого нажатия ее пальцев моя изувеченная плоть гудела и пульсировала новыми волнами боли.

– Какой молодец! – сказала мамá наконец. – Не зацепил ни одной косточки, не порвал ни одной связки. Ювелирная точность!

После этого моя parens обмакнула кусок материи в теплую воду и отёрла мои стопы от запекшейся крови. Затем окунула средний палец в целебный состав и стала осторожно втирать в раны.

– Хочешь знать – почему ты провалила экзамен? – произнесла она неожиданно.

– Почему?

– В тебе слишком мало железа. А железо – это способность выдержать что угодно. Выдержать и не сломаться. Тебе нужно вырастить в себе железо. Тебе нужно самой стать железной.